А иначе и быть не могло.
Такое отношение к жизни утешало и обессиливало, давало уверенность и понимание того, что от тебя мало зависит, что свершить тебе удастся только то, для чего ты предусмотрен, предназначен, но сделаешь ты это в любом случае, какие бы помехи не стояли на пути. И не удастся тебе, как бы ты не юлил, уклониться от той роли, ради которой тебя извлекли из небытия, вытолкнули на ярко освещенную сцену жизни. Поэтому будь спокоен, уверен и послушен обстоятельствам.
Еще раз проговорив все это, еще раз согласившись со всем этим, Андрей набрал номер телефона, который был указан в газете. Разговор получился настолько непривычным, диким, что он несколько раз порывался бросить трубку, но какая-то сила удерживала его и он продолжал разговаривать с женщиной, поднявшей трубку.
— Здравствуйте, — сказал Андрей несколько скованно, поскольку не знал, с кем он говорит.
— Здравствуй, мой милый, — услышал он ласковый, с хрипотцой голос. — Вот наконец-то ты и позвонил!
— Простите, — Андрей смешался, — вы, наверное, меня с кем-то путаете, я звоню первый раз.
— Тебя как зовут, любимый мой?
— Андрей...
— Я так и знала, мой мальчик... Тебе нравится имя Наташа?
— Да, нравится...
— Вот и зови меня Наташей. Как я ждала тебя, как я о тебе мечтала, ты не представляешь! Положи руку мне на грудь... Подожди, я сниму этот дурацкий лифчик... Вот сейчас положи... Тебе нравится моя грудь? Она совсем юная...
Осторожней, ты можешь уколоться о сосок... Ты в рубашке?
— Да, да...
— Я помогу тебе снять ее... Ты чувствуешь, как я расстегиваю пуговицы одну задругой? Теперь я сдергиваю с тебя рубашку и забрасываю в угол — нам она будет только мешать... О, если бы ты знал, как волнует твое тело! Ты сильный, ты молодой и красивый... Ты чувствуешь прикосновение моей груди, скажи, чувствуешь?
— Чувствую, — пробормотал Андрей, не зная, как выкрутиться из дурацкого положения, в котором оказался. Голос женщины был настолько искренним и взволнованным, что он невольно поддался гипнозу и, кажется, в самом деле ощутил прикосновение сильных, упругих сосков.
— А теперь помолчи, не говори ничего... Я расстегну пряжку твоего ремня, и моя рука скользнет к тебе, в твою темноту, в твою густоту... Ладно? Тебе так хорошо? Ты чувствуешь мою ладонь... Как там хорошо... О, какой он у тебя... Я коснусь его осторожно, возьму в руку, сожму ладонью... О... — женщина застонала, и Андрей, не выдержав, бросил трубку.
Некоторое время он сидел молча, с колотящимся сердцем, и лишь через несколько минут стал приходить в себя. Он с удивлением обнаружил, что пуговицы на его рубашке расстегнуты, что и ремень, его брючный ремень из толстой кожи висит свободно, пряжка отброшена...