На станцию прибыли через полчаса. Электрички на Читу ходили довольно часто, поэтому Миша только-только успел выкурить сигарету и озябнуть на утреннем ноябрьском ветру, как к платформе, скрежеща когтями, подкатило грязно-зеленое электрическое чудовище с плоской — как после удара о бетонную стену — харей.
До Читы было минут сорок езды, поэтому Миша уселся на невесть откуда взявшееся свободное место и комфортно вытянул ноги. Больные стали в проходе почетным караулом. Народ вяло толкался между сидений. Откуда-то нестерпимо дуло. Мрачно пахло железнодорожной грязью и нечистоплотной человечиной. Тоска.
Прессуясь один к одному в бесконечную шеренгу, ритмично постукивали неуютные зимние пейзажи (Мише они больше почему-то напоминали обглоданные и переваренные натюрморты). Из-за заплеванной оконной рамы неотвратимо вставала Чита, мрачная, серая забайкальская столица…
У вокзала Миша с больными сели в автобус, потом пересели в другой и занимались соковыжиманием до проспекта Фрунзе. Оттуда, задевая прохожих углами дипломата и заглядывая в ларьки в поисках сигарет, Миша повел клиентов в Центральную поликлинику ордена Ленина Забайкальского военного округа. Ее поношенный, обшарпанный фасад, сохранивший однако в глубине своих морщин некую староуставную строгость, расплывшись по читинским мостовым, явно напоминал растекшуюся по столешнице, потасканную и обрюзгшую с перепоя рожу прапорщика самой что ни на есть сталинской заточки. Миша глянул в эту рожу, придавленную сверху потрескавшимся козырьком крыши, и даже зевнул от скуки. Он впихнул больных в скрипучие, мастичного цвета двери и сам зашел следом.
— Эй, Коханович, привет! — крикнул ему из толпы у дверей невропатолога толстый белобрысый санинструктор с красными общевойсковыми погонами.
— Здорово, — Миша остановился. — Слышь, Репа, завтракать ходил?
— Не-а, сам только прикатил.
— Ладно, тормозни своих больных — тогда вместе сходим.
— А тебе к кому?
— К хирургу. Всех троих, — Миша махнул рукой и пошел по коридору в глубь этажа.
Мимо мелись белые фигуры медперсонала и серо-зеленые — солдат. Поликлиника была очень старая и солидная. Высоченные потолки, шторы на окнах над высокими подокон-никами, трескучий паркет и портреты членов Политбюро на стенах, — все это настраивало на миролюбивый лад, внушало покорность судьбе, проще говоря — парило мозги.
У больших — под потолок — двустворчатых дверей с табличкой «Хирург» Миша притормозил, выдал больным на руки их медицинские карты, пристроил своих подопечных в хвост грандиозной очереди, прошипел беспокойному Варикоаеле что-то вроде «Ссиди тут, сссука» и, нимало более не беспокоясь об их участи, направился в сторону выхода. Пора было завтракать.