— Хочу! Очень хочу! Только сажайте уж меня тогда вместе с Эргашевым, Ахмедовым, Шахназаровым и всеми остальными. Всех скопом. Разве они не дрочат солобонов? Разве не забивают на ваши приказы? Разве хоть один из них когда-нибудь делал то, что они пытаются заставить делать меня? Хрен! Да вы их и не припашете. Чем я хуже их? Я вам скажу. Тем, что я один. Тем, что я не прогибаюсь, не выслуживаюсь, не хочу дрочить духов. И не буду. Но и, несмотря на то, что я один, всей вашей черномазой банде меня не сломать. И чертом в роте я тоже не буду.
— Будешь. Иначе сядешь. Ты правильно сказал — ты один, и толку от тебя никакого. А мне нужны люди, которые умеют держать роту в руках, чтобы у командира этой роты было свободное время хотя бы пару раз в неделю с дочками в кино сходить. Ты мне, что ли, это обеспечишь, мальчик?
— Пусть вам маршал Соколов это обеспечивает. Вас в армию никто за уши не тянул. Сами шли.
— Да что ты знаешь обо всем этом, урод?.. — ротный вдруг замолчал, потом сказал: — И я от тебя подчинения добьюсь. Иначе сядешь.
— Лучше сяду, чем быть у вас чертом! — Миша вдруг зло усмехнулся. — Только вы меня заранее предупредите, когда сажать соберетесь, ладно?
— В бега подашься?
— Зачем в бега? Постреляю. Я уже давно наметил, кого.
— Да ты че пугаешь, урод?!
— Я не пугаю. Сами знаете. Просто вы не оставляете мне другого выхода.
— Какого выхода?
— Я хочу нормально отслужить и нормально дембельнуться. Меня дома мама с папой ждут. А вы с вашими чурками не даете мне этого сделать.
— Э, Коханович, следи за базаром! — опять обозлился ротный. — Что значит «ваши чурки»?!
— Конечно, ваши. Вы ж без них ногой не ступите. Они и порядок в роте организуют, и недовольство подавят, и вам задницу лижут, потому вы им слова не скажете, — Миша сплюнул и продолжил: — Вы ж со своими офицерами, наверное, уже забыли, как команды подаются. Все ВАШИ ЧУРКИ, — он специально сделал ударение на этих словах, — командуют.
— Заткнись!
— Чтобы любящий папочка сходил с дочками в кино. Как трогательно.
— Да ты че, урод! — ротный был в ярости. Он с силой рванул Мишу за рукав. — Я тебе сейчас хлебало разнесу…
— А когда вы с вашими офицерами бухаете, дочки там тоже присутствуют?..
Ротный врубил ему в челюсть. «Крепко бьет», — подумал Миша, поднимаясь.
— Во-во, — продолжал он, — а еще лучше — на губу. А вообще по кайфу — под трибунал, лет на пять строгача. Крыть-то нечем.
Последняя фраза повисла в воздухе. Ротный взял себя в руки.
— Ладно, хватит шиздеть. Пошли.
Они на минуту зашли в роту — ротному надо было взять какие-то бумаги. Миша стоял рядом с дневальным, дожидаясь ротного, как вдруг к нему подошел сержант Сулейманов.