До того как попасть в зал аудиенций, я долго ждал, пока оттуда выйдут опередившие меня.
Зал был небольшой, но высокий и красивый; широкое окно выходило на Бельведер; а стены и потолок были чудесно расписаны Рафаэлем. Для росписи художник выбрал тему, целиком посвященную чуду божественного присутствия: Гелиодор, изгнанный из храма разгневанным Богом; ангелы, освобождающие святого Петра из темницы; орды Аттилы, попятившиеся при виде распятия; месса в Больсене, во время которой закровоточили облатки… Рафаэль из Урбино позаботился и о своих благодетелях: Лев X был представлен Львом Великим перед Аттилой, а Юлию II отводилось почетное место на двух остальных фресках. Было от чего оробеть такому ничтожному визитеру, как я.
Посреди зала в кресле красного бархата, украшенном золотыми шариками, восседал папа из семейства Медичи.
На нем была домашняя одежда: белая туника из плотного дамассе, короткая мантия с капюшоном на плечах. Красная скуфья была надвинута до глаз.
Тут же были и двое слуг, накрывавшие легкий ужин, — они приносили в серебряных блюдах оливки и сушеные фрукты. По обе стороны стола стояли два стула, на одном из них сидел кардинал Бибьена.
Последний знаком велел мне приблизиться.
— Ваше святейшество, вот Гвидо Синибальди, которого вы вызвали к себе.
Я двинулся к папе, низко кланяясь, и припал к его унизанной перстнями руке. Он не произнес ни слова, и я уже не знал, что мне делать, пока слуги накрывали на стол.
— Садись, Гвидо, — предложил кардинал.
Я послушно сел, чувствуя себя не в своей тарелке, искоса посматривая на могущественного прелата. От него приятно пахло апельсиновым листом. У него было лицо неповоротливого, обрюзгшего человека, не чуждавшегося земных радостей. Трудно было себе представить, что он мог часами скакать по своим землям в Маглиане. Тем не менее у него была репутация отличного охотника, любителя собак и соколов. Он не гнушался при случае убить рогатиной загнанного оленя. Однако обожал и изящные искусства: живопись, разумеется, и сверх того — музыку, не скрывая, что и сам сочиняет. Двор Льва X был, впрочем, знаменит в Европе своими оркестрами и профессионализмом музыкантов. Когда папа не услаждал слух гостей концертами, он тешил их не совсем приличными зрелищами в исполнении шутов, которых очень любил. Таковы были развлечения главы христианского мира.
Как только слуги удалились, Лев X заговорил:
— Я мало знал вашего отца, баригеля Синибальди. Мы несколько раз мельком виделись, когда я еще жил в Риме, но ни разу не обменялись ни словом. Однако мне известно, что мой предшественник Юлий Второй весьма ценил его…