Джед улыбнулся в ответ — словно солнце выглянуло из-за туч.
— Тебе следует поторопиться, — напомнила Кейт.
— Готов поспорить, что Джед еще не был в душе! Этот тип может телиться до самого вечера! — выпалил запыхавшийся Дэвид. Он бросил на полку бумажный пакет, достал кружку и налил себе свежего кофе.
— Он только что пошел мыться.
Дэвид достал из холодильника сливки и добавил в кофе.
— Я купил булочки с сыром. Конечно, они не идут ни в какое сравнение с теми, что пекут в Нью-Йорке, но в Алабаме даже такие покажутся чудом. Не хотите попробовать?
— Спасибо. — Кейт поднялась, подошла к полке и вынула еще теплую булочку из пакета.
— Значит, вы познакомились с Джедом недавно? — Дэвид подал гостье устрашающих размеров нож. — И вместе снимаете этот фильм?
— Верно. — Кейт сосредоточилась на ноже. Не хватало еще обсуждать свои отношения с лучшим другом Джерико, к тому же имевшим диплом психоаналитика.
— Я все же рискну сунуть нос в то, что меня не касается, — продолжил Дэвид, — и скажу, что есть пара вещей, которые вам следует знать про Джеда.
— Я не думаю… — промямлила Кейт.
— Ничего страшного, — заверил Дэвид, следя за тем, как масло тает на горячей булочке. — Я не собираюсь посвящать вас в мрачные тайны. Предоставим это Джеду. Но я уверен, что вам не повредит узнать, что я никогда не встречал такого скрытного типа, как он. И выражается это вовсе не в нежелании обсуждать собственную персону — потому что он непременно будет говорить о себе. Он прирожденный рассказчик. И умеет подать все так, что вы будете слушать его открыв рот и даже не заметите — во всяком случае, в тот момент, — что он все равно остается сам по себе. Джед ни за что не наведет разговор на то, что чувствует — или чувствовал когда-то. Он может в красках расписать все, что вытворял над ним его отец, но даже не заикнется о собственном гневе. А ведь одно можно утверждать бесспорно: у Джеда было ужасное детство. И если кто и имеет право на гнев — так это он.
— Я знаю, — ответила Кейт. — Он кое-что рассказывал.
— Если принять за правду хотя бы четверть тех слухов, что ходили про его отца, то его детские годы были настоящим адом. По-моему, это вполне объясняет его привычку замыкаться в себе. А также и ту борьбу, что ему приходится вести с собственной тягой к алкоголю.
Кейт запила булочку и спросила:
— Скажите, насколько реально то, что ему удастся продержаться всю оставшуюся жизнь и не вернуться к пьянству?
— Я и сам хотел бы знать это наверняка! — рассмеялся Дэвид. — А еще я бы хотел вернуть его в программу «Двенадцать шагов». Меня все время не покидает чувство, будто он слишком рискует, оставаясь сам по себе. Правда, он действительно хочет вернуться в кино — и это внушает некоторую надежду.