Затем в каюте внизу, подо мной, зажегся свет, и яркий луч из иллюминатора упал на воду. И во второй или в третий раз за сегодняшний вечер я снова увидел в волнах это белое пятно.
Оно выглядело так, будто кто-то плавал там, у борта яхты. Я потряс головой. Это было неправдоподобно. Возможно, просто галлюцинация, какие бывают у альбиносов, страдающих недостатком пигмента в радужной оболочке. Да так оно, очевидно, и было. Я напряг зрение, перегнулся через поручни, и на этот раз не только мои глаза поймали нужный фокус, но белое пятно, попав в полосу света из иллюминатора, снова обрело вполне четкие и реальные очертания.
Это была не галлюцинация. Или, если и была, то она имела форму хорошенькой и молоденькой голышки. Неожиданно я почувствовал, что не так уж опечален тем, что Эрлэйн меня бросила. Может быть, наиболее приятное знакомство находилось не на борту яхты, а плавало здесь, внизу, вместе с рыбами.
Я снова потряс головой, отгоняя наваждение. «Ничего хорошего тут нет», — подумал я. Очевидно, я в стельку пьян, и это все мне чудится. Впрочем, это не могло быть галлюцинацией: у галлюцинации не бывает таких пикантных форм.
И, во имя всех святых, то, чего не могло быть, не исчезало из моих глаз.
Когда она повернулась, очертания стройной обнаженной девичьей фигурки стали отчетливо видны под самой поверхностью воды.
Изогнувшись, она легкими и уверенными движениями поплыла к борту «Сринагара».
И я разглядел ее как следует, могу за это поручиться!
Да, это было именно так, без всякого сомнения. Может быть, я не так уж сведущ в вопросах галлюцинаций, но о голых девицах мне кое-что известно. Тут уж меня трудно провести.
Мне приходилось видеть их и прежде. Собственно говоря, будучи инспектором по контролю за нравственностью в лагере нудистов «Файрвью», я видел больше голых девиц, чем по вашему представлению может выдержать человек. Некоторые были восхитительны, другие просто хорошенькие, но попадались и такие, которых я бы отнес к разряду «общая смесь». В то время я иногда думал, что никогда больше не захочу смотреть ни на одну из них.
Но это чувство прошло. И еще как прошло! По правде сказать, это всего лишь обострило мой аппетит. И здесь, внизу, было нечто, выглядевшее как роскошный банкет! Даже после «Файрвью» это было больше, чем просто... э... пара голых женских бедер с двумя гладкими полушариями пухленьких ягодиц. Это была вершина, идеал всех женских бедер в мире, которые когда-либо вот так нежно целовала ласковая волна — чистая поэзия, очаровательный сонет! Впрочем, их трудно было сравнить с чем-нибудь: они были тем, чем они были, лучшего уж не скажешь!