Здоровенный детина с козлиным лицом и волосами, свисавшими на уши, взобрался на сцену. Оркестр на заднем плане произвел ужасный шум, слившийся с аплодисментами в зале. Слушая его, можно было вообразить, что на сцене разбился грузовик с бутылками.
Затем музыка смолкла. Козломордый поэт затрясся всем телом и выбросил руки над головой, потрясая кистями, словно их только что ошпарили кипятком. В полном молчании он откинул голову назад и изо всех сил рявкнул:
— Пу!
Раздался взрыв аплодисментов.
Я шепнул на ухо Эллен:
— Отлично сработано! Начало почти напоминает Шелли, а?
— Я больше склоняюсь к Эдне Сент-Винсент Миллой, — возразила она.
— Все равно, начало хорошее. Сколько экспрессии! Интересно, как он ее закончит?
Но он не собирался ее заканчивать. Собственно, это и была вся поэма. А я был уверен, что он намерен ее продолжить, и даже не захлопал.
Эллен посмотрела на меня и сказала немного растерянно:
— Не кажется ли тебе, что это... немного глупо?
Я усмехнулся ей в ответ.
— Это, милая, не следует называть глупым! Это показывает скудость твоих восприятий!
Она состроила мне гримасу.
Кто-то еще забрался на сцену, но я больше не обращал на них внимания. Прошло несколько минут, и из «глазастой двери» вышел Наварро в сопровождении бородача. Они обменялись короткими фразами и направились к выходу из клуба. Я поднялся со стула и выглянул из двери «зрительного зала». Наварро что-то сказал второму и зашагал вверх по бетонным ступенькам.
Несколько мгновений я колебался, а не последовать ли мне за Наварро, затем решил подождать. Он, очевидно, выполнил уже свою задачу, явившись сюда, вероятно, чтобы сообщить бородачу, что я жив, или спросить его, почему я все еще жив. Я знал все, что происходит вокруг меня, но до сих пор не знал, почему это все происходит. По крайней мере, не все из этого «почему».
Бородач вернулся обратно в «зрительный зал» через второй вход, тот самый, откуда они вышли. Я наклонился к Эллен, приложил губы к ее уху и прошептал:
— Я поброжу тут немного вокруг. Это может кончиться благополучно, и в этом случае мы уйдем отсюда вместе. Но если начнется шум, убирайся отсюда немедленно!
Она кивнула в знак того, что поняла. Я похлопал ее по плечу и вышел из «зрительного зала». Никто не сидел с этого края стола, но бармен, перетиравший стаканы, бросил на меня безразличный взгляд. Я подошел к табурету, взобрался на него, заказал «бурбон» с содовой и занимался им, пока он не отошел к противоположному концу стойки. Тогда я прихватил свой стакан и подошел к стене, разглядывая рисунки и одновременно следя за публикой и барменом. Когда я убедился, что никто не обращает на меня внимания, я скользнул за угол и подошел к раскрашенной «глазастой двери».