— Думаю, все дело тут в геометрии, — с надеждой произнес Теппик. — Я слышал, вы в ней очень сильны… — добавил он.
— Геометрия не мой конек, — покачал головой Ибид. — Возможно, тебе об этом известно.
— К сожалению, нет.
— А разве ты не читал мои “Принципы идеального государства”?
— Боюсь, что нет.
— Или мою речь “Об исторической неизбежности”?
— Увы.
— О! — сокрушенно произнёс Ибид.
— Ибид известный авторитет во всех областях, — пояснил Зенон. — Кроме геометрии, интерьерного дизайна и элементарной логики.
Ибид сверкнул на него глазами.
— А ты? — спросил Теппик.
— Я больше по части проверки аксиом на прочность, — ответил Зенон, допивая вино. — Птагонал — вот кто тебе нужен. Чрезвычайно остроумен во всем, что касается острых углов.
Его прервало цоканье копыт. Несколько всадников галопом пронеслись мимо таверны вверх по извилистой, мощенной булыжником улочке. Казалось, они чем-то крайне взволнованы.
Ибид подобрал чайку, плюхнувшуюся в его чашу с вином, и положил на стол. Вид у него был задумчивый.
— Если Древнее Царство действительно исчезло… — начал он.
— Да, — решительно произнес Теппик. — Уж в этом можешь не сомневаться.
— Отсюда следует, что теперь мы граничим непосредственно с Цортом, — многозначительно сказал Ибид.
— Ну и что? — пожал плечами Теппик.
— Нас теперь ничто не разделяет, — объяснил философ. — Ах, дорогой мой. Это означает, что войны не избежать.
— С другой стороны, — продолжил Ибид, — война мешает отрешенному размышлению.
— Верно, — согласился Зенон. — Особенно когда ты убит.
Воцарилось неловкое молчание, нарушаемое только пением Птраси да вскриками подстреленных чаек.
— Какой сегодня день? — спросил Ибид.
— Вторник, — ответил Теппик.
— По-моему, — сказал Ибид, — тебе стоит появиться на сегодняшнем симпозиуме. Мы проводим их каждый вторник. Величайшие умы Эфеба соберутся там. Следует все обдумать.
Он взглянул на Птраси.
— Однако твоя юная подруга присутствовать там не сможет, — предупредил он. — Вход женщинам категорически воспрещен. В головы им вечно приходят какие-то горячечные идеи.
* * *
Царь Теппицимон XXVII открыл глаза. “Ну и темнотища”, — подумал он.
И вдруг понял, что слышит стук собственного сердца, хотя и приглушенный, доносящийся как бы издалека.
И тут он вспомнил.
Он жив. Снова жив. Только разложен по полочкам.
Раньше он считал, что в Загробном Мире разобранный на куски человек снова должен собираться в единое целое.
“Возьми себя в руки”, — подумал он.
“Теперь все зависит только от тебя”.
“Итак, — подумал он, — было, по крайней мере, шесть сосудов. Значит, мои глаза в одном из них. Впрочем, сначала нужно снять крышку, а там будет видно.