Александр Абрамов в повести «Гибель шахмат» выводил математическую формулу единственно верного, абсолютно точного шахматного хода. Как бы учитывался завет М.Горького («О темах», 1933): «Науку и технику надо изображать не как склад готовых открытий, а как арену борьбы, где конкретный живой человек преодолевает сопротивление материала и традиций». Но писатели уже не могли писать так, как им хотелось, о том, что их волновало. Наружное давление извращало сам ход мыслей.
«Атом, как известно, колония электронов, а электрон есть не только физическая категория, но также и биологическая, электрон суть микроб, то есть живое тело, и пусть целая пучина отделяет его от такого животного, как человек, принципиально это одно и то же».
Читателю на рассуждения об атомах и микробах было наплевать. Читатель привык прослеживать судьбы героев. «Если ученье со смыслом да с добросердечностью сложить, — писал тот же Андрей Платонов, — то и в пустыне цветы засияют».
Рыжие Кызыл-Кумы.
Пылевая буря над Бухарой.
Морские суда, брошенные посреди пустыни, бывшей когда-то морем.
В 1990 году на обложке тома романов Сергея Беляева, выпущенного Издательством литературы и искусства имени Гафура Гуляма (Ташкент), было сообщено: «В новой серии „Фантастика, приключения“ в ближайшее время выйдет двухтомник „Советская фантастика 20—40-х годов“. Том 1 — „Гибель шахмат“. Том 2 — „Адское пламя“.
Ни один из указанных томов не вышел.