Это. И могло бы объяснить, почему временами светская дама вдруг переходила на уличный жаргон. Но не объясняло, почему она не сменила платье.
Даже самые странные из знакомых ему женщин предпочли бы умереть, нежели оставаться после приезда в дорожном платье.
А как объяснить ее молодость? Ибо никакие на свете мази и помады не могли придать легкости походке старой девы, фарфоровой белизны белкам ее глаз или блеска ее волосам.
И наконец, самое убедительное — как объяснить то, что леди Агата явно не знала, что ее родная бабушка, восьмая дочь простого ирландского землевладельца, благодаря разумному браку и безупречной репутации стала одной из фрейлин королевы Виктории?
Было очевидно, что гостья подумала о каком-то позорном поступке, совершенном ее бабушкой…
Чего никогда не было.
Он упомянул о ней, потому что, несмотря на то что она начинала с такого же скромного положения, как и Анжела, бабушка леди Агаты достигла того, что не только была принята, но и стала весьма влиятельной фигурой в высшем обществе. Не было даже намеков на какой-либо скандал. Она славилась своей добродетелью. В ее жизни не было ничего, что можно было бы назвать «чем-то страшным».
Итак, приехавшая к ним дама не могла быть леди Агатой. Она самозванка.
Разве нет?
С застывшим лицом сэр Эллиот направился от конюшен к дому. Завтра он телеграфирует в Лондон и начнет наводить справки. Он понимал, что ответа придется ждать. Тем временем он будет безотлучно находиться рядом с этой леди.
Кем бы она ни была.
Широко раскинув руки, Летти упала на постель и утонула в пуховой перине.
Фейген, которого так грубо разбудили, заворчал, но тут же снова улегся.
Летти взглянула на каминные часы. Два часа ночи, а она только что закончила распаковывать вещи леди Агаты. После вечерней прогулки с сэром Эллиотом она была слишком возбуждена, чтобы думать о сне. Она удовлетворенно оглянулась вокруг.
По всей комнате были разбросаны платья и ткани, некоторые еще в рулонах, другие завернуты в папиросную бумагу: тончайший батист, толстая гладкая парча, переливающийся шелк, плотный блестящий атлас, шуршащий крепдешин и воздушный муслин, ткани с золотыми нитями и тафта, муар и тюль. Разнообразие потрясало. А оттенков и не пересчитать!
Летти даже не подозревала, сколько существует оттенков белого цвета. Она развернула жесткий блестящий жемчуж-но-белый шелк и белый, мягкий, как голубиное перышко; сверкающий, как алмаз, снежно-белый и белый цвета старой слоновой кости.
Плотный шелк — белый, как мел, и тонкий белый, как молоко. Серебристо-белый и белый с холодным алебастровым оттенком.