Поэтому я запираюсь в ванной и пытаюсь понять, что вообще происходит. Это зеленая ванная на первом этаже.
Как следует из показаний, данных мною полиции, я обнаружил соц.работницу мертвой, лежащей вниз лицом на кирпичах перед камином в рабочем кабинете, на ней все еще были черные вонючие брюки, сползшие на задницу, когда она падала. Ее белая рубашка была выпущена, а рукава закатаны до локтя. В комнате было не продохнуть из-за смертельного хлоргаза, а губка была все еще зажата в ее мертвой белой руке.
Перед этим я вылез через подвальное окно, которое мы оставляли открытым, чтобы я мог приходить и уходить незаметно для телевизионщиков, гоняющихся за мной с камерами, бумажными стаканчиками с кофе и профессиональным сочувствием, как будто им платят достаточно, чтобы они по-настоящему заботились. Как будто они не освещают подобные истории каждые два дня.
Поэтому я заперся в ванной, а ко мне уже стучится полиция, чтобы узнать, не кончаю ли я с собой, и сказать, что человек, на которого я работаю, орет на них по спикерфону, требуя объяснить, как есть салат.
Полиция спрашивает: мы с соц.работницей боролись?
Посмотрите в моем ежедневнике вчерашний день, говорю я им. У нас не было на это времени.
От начала работы и до восьми часов утра я должен был конопатить окна. Ежедневник лежит раскрытым на кухонном столе рядом со спикерфоном. Я должен был красить архитрав.
С восьми до десяти я должен был счищать пятна масла с подъездной дорожки. С десяти и до обеда — подстригать живую изгородь. С обеда и до трех — подметать крыльцо. С трех до пяти — менять воду у всех цветочных композиций. С пяти до семи — чистить каминные кирпичи.
Каждая минута моей жизни была расписана заранее, и я смертельно устал от этого.
Ощущение такое, что я всего лишь очередное задание в ежедневнике Бога: итальянский Ренессанс вписан туда сразу после Темных Веков.
Всему свое время.
Для любой тенденции, причуды, стадии. Листаем, листаем, листаем.
Екклесиаст, Глава Третья, Стихи с какого-то по какой-то.
Информационный Век запланирован сразу после Индустриальной Революции. Затем — Эра Постмодерна, затем — Четыре Всадника Апокалипсиса. Голод. Сделано. Мор. Сделано. Война. Сделано. Смерть. Сделано. И все это среди больших событий, землетрясений, чередования приливов и отливов. Бог выделил мне эпизодическую роль. Затем, может через тридцать лет, а может через год, в ежедневнике Бога запланирован мой конец.
Через дверь ванной полицейские спрашивают меня, бил ли я ее? Соц.работницу. Крал ли я когда-нибудь ее папки регистрации происшествий и ДСП? Все ее папки исчезли.