– Послезавтра группа мадам Локар улетает в Ленинград, – сообщила Женевьева Овчинникова.
– Надолго?
– На пять дней, – ответила мадам одновременно с Женевьевой. Они улыбнулись друг другу.
– А потом назад?
– Нет, – энергично покачала головой Женевьева, и золотистые кудряшки на миг отделились от ее висков. – Из Ленинграда – на три дня в Киев, а потом уже в Москву.
– Ну и отлично, – сказал Люсин. – Желаю вам приятного путешествия. А вы, Женевьева Александровна, навестите меня как-нибудь перед отъездом. Когда? Завтра?
– Можно и завтра… В пятнадцать часов вас устроит?
Женевьева кивнула и, решительно смяв сигарету в массивной мраморной пепельнице, поднялась. Бросила на плечо синюю сумку на длинном ремне с эмблемой авиакомпании «Сабена» и подошла к мадам Локар напомнить, что сегодня будет экскурсия по вечерней Москве с посещением Останкинской телебашни. Сдержанным кивком распрощалась со всеми и ушла. Люсин стал собирать вещи пропавшего иностранца.
– Давайте я помогу вам уложить костюмы, – предложила мадам. – Мужчины, как правило, этого не умеют…
Они управились с этим делом в пять минут, после чего Люсин прошелся по шкафам и ящикам, не забыл ли чего. Все оказалось в полном порядке.
– Еще раз спасибо, мадам, – улыбнулся Люсин, осторожно пожимая тонкую, затянутую в перчатку ручку. – Счастливого вам пребывания в нашей стране.
Она ушла, и вскоре где-то по соседству хлопнула дверь ее номера.
Потом Люсин обменялся крепким рукопожатием с чиновником, заверив того, что в случае чего немедленно даст знать.
Оглядев в последний раз опустевший номер – огненные кресла, телевизор, полированный стол, раскрытые шкафы, блеск голубых и белых кафельных плиток в непритворенной двери ванной, раздвинутые шторы цельностеклянного окна, потолок со скрытым освещением и серый плюш сплошь закрывавшего пол ковра, – Люсин склонился над широкой деревянной кроватью и быстро осмотрел ее.
Потом отворил балконную дверь. Ворвался тугой ветер. Затрепетали легкие занавески. Вместе с уличным шумом в комнату проник легкий аромат бензинового перегара. Солнце уже закатывалось за крыши домов. Противоположные окна превратились в ослепительные оранжевые зеркала.
Балкон был пуст.
Люсин вернулся в номер, с усилием притянул дверь и повернул ручку. Еще раз прошел в ванную, побыл там с минуту, после чего тщательно осмотрел плетеную корзину для бумаг. Разочарованно сморщил нос и, взяв в одну руку портфель с плащом, а в другую чемодан иностранца, мотнул головой на дверь. Фотограф, который, глубоко усевшись в кресло и вытянув ноги, пускал кольца, загасил беломорину и неторопливо стал навешивать на себя аппаратуру.