«Неплохо, — оценил Люсин, с интересом завзятого театрала следя за перипетиями игры. — Размотать девчонок на такой текст! Классная работа».
— Теперь ты, Вера, — тихо подсказала подруге Марина, громыхнув для пущего эффекта створками сейфа.
— Разве я?.. Ах да! — Вера Петровна залилась краской. — Ничего, Георгий Мартынович, что-нибудь придумаем. Ты погляди, Мариночка.
— Не знаю, не знаю. — Даже лопатки Марины, мягко обозначенные зеленой тканью платьица в стиле сафари, выразили, упрямо дрогнув, сомнение. — А вдруг еще кто спросит? В банк, так и знай, я сегодня не поеду. — И она вернулась к себе, неся в руках невидимые пачки.
— Как-нибудь исхитримся. — Вера Петровна в отточенных движениях воспроизвела операцию и кивнула на соседнее окно.
— Спасибо большое. — Клиент переместился в сторону кассы.
— Могу только пятидесятками. — Маринины пальцы гениально обрисовали весомость туго обандероленной пачки.
— Мне совершенно все равно, уверяю вас, совершенно… Благодарю за любезность. — Гуров согнулся, словно упрятывая во внутренний карман деньги.
— Все? — спросил Люсин, отпуская напряженные мускулы.
— Вроде все, — подтвердила Марина. — Так оно и было.
— Чего-то, по-моему, не хватает, — обозначив милые ямочки, виновато улыбнулась Вера Петровна. — Кажется, в этот момент хлопнула дверь.
— Да ты что? — вскинулась Марина и перевесилась через перегородку. — Никого ж не было!
— Не было, — согласилась Вера Петровна, — но дверь определенно стукнула, хоть и не в полную силу.
— Так? — Люсин приоткрыл дверь наполовину и отпустил, предоставив действовать астматически вздохнувшей пружине.
— Слабее, — откорректировала Вера Петровна. — Чуточку слабее.
— Как сейчас? — он не замедлил попробовать.
— Да, похоже…
— Тогда попрошу всех повторить еще раз, — распорядился Люсин, входя во вкус упоительной режиссерской тирании, перед которой любая другая власть не более чем бледная тень. — Меня теперь окончательно нет. Пошли! — Он скрылся, оставив щелку, в которую мог видеть лишь кусочек кабинки кассира.
Представление повторили на бис. Из темного, продуваемого дождевой сыростью тамбура Люсин ловил знакомые реплики: «Ну и льет…», «В Анапу…», «Тысяча пятьсот…». Потом в поле зрения появилась спина в мокром плаще. «Могу только пятидесятками…» И заключительное: «Благодарю за любезность».
Тут спина слегка сгорбилась и начала медленно наступать прямо на Люсина. Он почти непроизвольно выпустил ручку и отшатнулся. Натруженный язычок защелкнулся с привычной печалью. Удушливым всплеском сердцебиения отозвался в ушах этот недужный вздох.