Вчера Дэвид был очень слаб, да и Салли наотрез отказалась от помощи — только поэтому Джослин не предложила перевезти его в Кромарти-Хаус. Однако Салли права: Дэвид — ее муж, и она обязана принять его в своем доме, обязана позаботиться о нем и хоть как-то облегчить его страдания. Более того, Джослин почувствовала, что готова на все — только бы Дэвид не страдал в эти последние дни.
Она потянула за шнурок. Дворецкий появился с такой стремительностью, что стало ясно: все это время он прижимал ухо к замочной скважине.
— Дадли, в карете у дома — мой муж, — сказала Джослин. — Он очень болен, так что его придется внести сюда. Устройте его в голубой комнате.
После того как дворецкий ушел, Салли дрожащим голосом проговорила:
— Спасибо вам…
— Я делаю это не ради вас, а ради него. — Повернувшись к письменному столу, Джослин взяла небольшой мешочек. Мешочек звякнул, когда она передала его Салли. — Я собиралась отправить это вам с посыльным, но раз уж вы здесь, то передаю деньги вам в руки. Здесь ваш доход за первые три месяца.
Салли замерла в изумлении. Когда же она потянула за тесемку, чтобы заглянуть в мешочек, Джослин сказала:
— Можете не пересчитывать, Здесь сто двадцать пять фунтов золотом.
Салли подняла голову.
— А не тридцать сребреников? — съязвила она. Пристально глядя на гостью, Джослин медленно проговорила:
— Серебро — это когда продают. А я покупаю, следовательно, плачу золотом.
Казалось, Салли вот-вот взорвется, но Джослин вновь заговорила:
— Вы можете приходить и уходить, когда пожелаете. К комнате вашего брата примыкает еще одна небольшая комната. Я распоряжусь, чтобы ее подготовили для вас на то время… пока она будет вам нужна. У него есть слуга? — Салли отрицательно покачала головой, и Джослин сказала:
— Я передам в его распоряжение одного из моих слуг. И конечно, у него будут сиделки, если они нужны.
Салли повернулась, собираясь уйти, но вдруг, обернувшись, в нерешительности пробормотала:
— И вот еще что… Он подумал, что это вы решили перевезти его сюда, и очень обрадовался. Надеюсь, вы не станете его разочаровывать.
Почувствовав, что ее терпение иссякает, Джослин резко ответила:
— Вам придется надеяться на то, что я не стану мучить умирающего человека. А теперь извольте избавить меня от вашего присутствия.
Салли поспешно удалилась. Она едва сдерживалась, ибо окончательно убедилась в том, что леди Джослин — отвратительная и совершенно бессердечная особа. Что ж, оставалось надеяться на то, что она хотя бы Дэвиду не будет грубить… Ведь он очень огорчится, если вдруг поймет, что собой представляет эта женщина.