Говорить мы больше не пытались, все равно не перекричали бы ветер, воющий, как огромный раненый голубь. Мы уже не слышали ни дождя, ни воды, ни бабушкиных молитв.
Внезапно воцарилась тишина.
— Что такое? — спросила я и тут же поняла. Мы — в глазке, в эпицентре бури. Папа поднялся, взял фонарь и пошел к лестнице. Капитан встал, придержал халат и последовал за ним. Я тоже хотела встать, но мама меня удержала.
— Кто ее знает, надолго ли, — сказал она. — Пусть мужчины сходят.
Я думала возразить, но слишком устала, да и стоит ли? Папа с Капитаном почти сразу вернулись.
— Ну, Сью, там на два фута воды, — сказал папа, садясь к маме. — Плохо дело с твоей красивой гостиной.
Она погладила его по колену.
— Живы, и на том спасибо.
— О-о-о-о-о! — взвыла бабушка. — За что страдают праведные?
— Все в порядке, мама, — сказал ее сын. — Мы все живы. Никто не страдает.
Тут она заплакала, всхлипывая, как испуганный ребенок. Родители растерянно переглянулись. Я разозлилась. Да она сколько бурь пережила! И не стыдно!
Капитан поднялся и встал на колени у качалки.
— Не беспокойся, Луиза, — сказал он так, словно и впрямь говорил с ребенком. — Страшная штука — буря.
Когда он это сказал, я вспомнила сплетни про то, как он рубил мачту. Неужели такой спокойный человек так перепугался?
— Почитать тебе? Почитать, пока тихо?
Она не ответила, но он встал, взял с ночного столика Библию и придвинул к свечке стул. Бабушка тем временем посмотрела на него и сказала:
— Негоже язычнику читать Слово Господне.
— Мама! — прикрикнул на нее мой отец, я в жизни такого не слышала. Она покраснела, а Капитан начал читать:
— Бог нам прибежище и сила, скорый помощник в бедах…[10]
Читал он хорошо, лучше проповедника, почти как мистер Райс.
— Посему не убоимся, хотя бы поколебалась земля, и горы двинулись в сердце морей…
— Пусть шумят, воздымаются воды их, трясутся горы от волнения их…
Я представила прекрасное и страшное зрелище: огромная рука сотрясает лесистые горы, а там — и швыряет в бурное море. Гор я не видела, кроме учебников. Мне было четырнадцать лет, а я никогда не видела настоящей горы. Ничего, увижу. Уж не стану такой трусихой, как бабушка.
Позже мне сказали, что самую страшную часть бури я проспала. После затишья ветер нагрянул с юга еще грознее.
— Схватил нашу халупу за шкирку и вытряс весь мусор, — говорил папа. — Но разбудить тебя я не мог. Храпела, как песик.
Я испугалась, что это услышал Капитан.
— Ничего я не храпела!
— Ветер и то тише был! — дразнился папа. То есть, я надеялась, что он дразнится.
Ураган был не такой, как в 44-м, на Атлантическом побережье, и не такой, как пишут в книгах. Никто не погиб. Точнее, люди не погибли. Шторм сделал то, чего мы сделать не решились — уменьшил кошачье поголовье по меньшей мере на две трети.