Когда Альбина вернулась, шефа уже не было. Зато все оставшиеся как-то недобро уставились на неё.
— Катерина, а что правду говорят, что у тебя парень нехилый появился? — спросила Виолетта без лишних церемоний.
— С чего вдруг такая информация? — Альбина и бровью не повела. Уж в чем— в чем, а здесь её поймать не на чем.
— Ну, я смотрю — приоделась ты, помаду от Диор прикупила, да вообще, выглядишь очень даже…
— Очень даже как?
— Очень даже ничего.
— По сравнению с тем, что было?
— Ну, можно и так сказать, — Виолетта несколько растерялась от Катиной непробиваемости.
— Ну, так как я не помню, что из себя представляла раньше, то даже не знаю, что и сказать.
— Послушай, не морочь голову! — не выдержала Молчанова. — Скажем, изменения можно списать на твою болезнь, но деньги от беспамятства уж точно не появляются! Так что давай, колись, с чего вдруг разбогатела?
— А я обязана? — холодно спросила Альбина. Потом спохватилась, что не стоит перегибать палку. Ей еще эти люди пригодятся. — Ну, ладно, ладно, расскажу, — тон её сменился на доверительный. — На самом деле тот дебил, который меня сбил, очень уж не хотел садиться в тюрьму. Вот и откупился, чтобы я подписала бумаги, что сама кинулась под колеса.
— И что, много дал? — Людочка от любопытства аж на стуле заерзала.
Альбина опустила глаза, чтобы не выдать усмешку. Сколько, интересно, для этой красотки с её нищей зарплатой кажется «много»?
— Много.
— Ну, девочки, это неприлично как-то выспрашивать. — вмешалась Марина Степановна, которая в это момент подумала излюбленную мысль «Везет же некоторым!».
— Так ты же ничего не помнила? Как же ты могла подписать такое заявление? — не унималась Горячева.
— Объяснили, — скромно сказала Альбина, довольная вовремя пришедшей в голову историей с подкупом. Вытянувшиеся лица сотрудниц откровенно забавляли её.
— Повезло, — только и сказала Людочка, а про себя подумала, что это уж точно лучше, чем спать с обрюзгшим пупсиком ради несчастной кандидатской.
Остаток дня Альбина вела себя тихо, дав возможность остальным переварить новости о её персоне. Марина Степановна казалось из всех самой адекватной, надо бы сблизиться с ней и выяснить, как можно больше.
На следующий день она чуть не прокололась. Зайдя в лабораторию, она застала Людочку за чтением «Космополитена», на первой странице которого красовалась Альбинина «докислотная» фотография и крупными буквами выведена завлекающая фраза «Красавица Дормич доживает последние дни в коматозном состоянии». Альбину чуть удар не хватил от этих слов. Она нарочно не покупала эти журналы, чтобы не расстраиваться еще больше. Но она даже не предполагала, что журналисты уже готовы похоронить её. Интересно, кто им это сказал? Кто-то из больницы или сами выдумали?