Но сама она частенько обращалась к нему с просьбой дать совет в финансовых вопросах и слушала его с широко открытыми глазами, кивая головой. Он рассуждал о процентах с капитала, об основном вкладе, закладных и недвижимости, документах, удостоверяющих право владения, доходах и прибыли. Когда Эмбер упомянула в разговоре имя ее банкира Шадрака Ньюболда, это произвело на него благоприятное впечатление. Эмбер заявила, что считает большой ответственностью для себя распоряжаться деньгами своего мужа — она представилась богатой вдовой — и что она очень беспокоится, как бы ее не обманули. Вот почему, сказала она, у нее вызвали подозрение те молодые люди, которые так стремились познакомиться с ней. Она много говорила о своей семье и через какие испытания им пришлось пройти во время гражданских войн. Она пересказывала многое из того, что слышала от Элмсбери и лорда Карлтона. Подобными разговорами она пыталась, на всякий случай, отвести любые подозрения в том, что она — охотница до чужих денег.
Они десятки раз играли в «веришь-не-веришь», и всегда Эмбер давала обыгрывать себя. Она смешила его, корча забавные рожицы, — изображала толстых пожилых матрон и подагрических стариков, приехавших сюда на воды. Она играла ему на гитаре и пела, но не грубые уличные песенки, а веселые деревенские, вроде «Чеви Чейз», «Филлида флаутс ми» и «Харланд Мэри». Она угождала и льстила ему, она поддразнивала его, всегда обращалась с ним, как с молодым, и не проявляла заботливость, какой окружают стариков. Однажды Эмбер сказала, что ему, наверное, лет сорок пять, а потом, когда он упомянул, что имеет сына тридцати пяти лет, стала утверждать, что он наговаривает на себя. Она в совершенстве разыгрывала роль глубоко влюбленной женщины.
Но и по прошествии трех недель он не попытался овладеть ею, и Эмбер забеспокоилась.
Как-то вечером она стояла у окна с недовольным, мрачным лицом и рисовала на стекле узор. Мистер Дэнжерфилд только что ушел от нее.
Нэн в это время вытаскивала из камина раскаленные угли и укладывала их в серебряную грелку.
— Что-нибудь случилось, мэм? — взглянула она на Эмбер.
— Да, случилось! О Нэн, я с ума сойду! Уже три недели я гоняюсь за этим зайцем, а он никак не дается мне.
Нэн прикрыла грелку крышкой и понесла ее в спальню.
— Но он уже учуял, мэм. Точно, учуял.
Эмбер прошла за ней в спальню и стала раздеваться, но лицо оставалось недовольным, и время от времени она нетерпеливо и сердито вздыхала. Ей казалось, что она всю жизнь пытается заставить Сэмюэля Дэнжерфилда сделать ей предложение. Вошла Нэн помочь ей раздеться, зашла сзади и стала расшнуровывать корсет.