Парикмахер уложил ее волосы в шиньон и перевил шелковыми нитями, унизанными сотнями крохотных жемчужин, однако сверкающее неземное отражение, которое она увидела в большом зеркале, стоявшем в ее девичьей спальне, лишь усугубило ощущение нереальности происходящего, не оставлявшее ее ни на минуту. Она смотрела на умопомрачительно красивую девушку в зеркале совершенно отстранение, будто это была не она. Она здесь не по-настоящему, все кругом тоже не настоящее. Это сон, еще немножко — и она проснется.
Иллюзия нереальности происходящего владела ею до того самого момента, когда она пошла по проходу, не видя вокруг никого, кроме темного, высокого силуэта, неподвижно застывшего у алтаря маленькой, забитой до отказа церкви, но стоило Маршаллу повернуться — и мир рассыпался на множество осколков. Нет, это не сон. Все происходит на самом деле. Когда взгляд его темных, горящих глаз обдал ее жаркой волной, она чуть не сбилась с ноги и не споткнулась лишь потому, что дядя поддержал ее под локоть.
Такого выражения на лице Маршалла, как сейчас, она не видела еще ни разу — то была смесь глубокой покорности, бьющей через край гордости и яростного, необузданного желания, которое он тут же обуздал, но его чувственная сила передалась ей.
Потом она стояла рядом с ним и слушала его низкий, сочный голос, дающий обет любить ее до самой смерти. Это насмешка! Жестокое, безумное издевательство над священным таинством, и их постигнет за это кара! Ее смятенный ум перескакивал с одной шальной мысли на другую, но в это же время ее нежный голосок, лишенный всякого выражения, повторял вслед за священником клятву верности.
А потом все было кончено. Она стала его женой перед Богом и людьми, и, наклонившись поцеловать ее, он будто ощутил смятение и страх, от которых она вся похолодела, и лишь слегка коснулся губами ее губ, прошептав: “Здравствуйте, миссис Хендерсон”. Она подняла на него глаза, но на мгновение его лицо заслонило лицо Джейд — в раскосых глазах насмешка, влажные красные губы выпячены вперед. “Что с тобой?” Она пошатнулась, но он успел ее подхватить, и она потрясение зажмурилась. Ей нужно поесть; когда она поест, ей станет лучше, но вот как избавиться от уверенности, что она только что совершила самую страшную ошибку в своей жизни?
На фуршете, приготовленном в огромной столовой Маршалла для сорока самых близких гостей, присутствовавших в церкви на венчании, шампанское лилось рекой. Позднее, во время ужина, число гостей должно было возрасти до сотни.
— Мы пробудем здесь с часик, не более, — вполголоса сказал ей Маршалл, улучив минутку, когда шум немного стих. — Я на эту ночь забронировал номер.