Выйдя оттуда, он нашел Нолу сидящей на стуле, держащей сына на коленях и что-то спокойно напевающей ему. Таск на секунду приостановился, засмотревшись на них. Джон зевал, недовольно тер кулачонками глаза. В это время его обычно укладывали спать. Нола положила его голову к себе на грудь и начала укачивать малыша. Он еще пытался бороться со сном, но скоро сдался, веки его сомкнулись, он уснул. Нола прислонилась щекой к кудрявой голове мальчика и нежно прижала его к своей груди.
Глаза Таска щипало от слез. Кажется, только сейчас он понял, как любит Нолу, как дорога она ему и как дорог ему сын. Да, он успешно сражался против воинов самого Дерека Сагана, да, он, Таск, был «делателем королей». Пусть так. Но кто поддерживал его, был его союзником в повседневной жизни? Она, Нола. Оставить ее, оставить сына, покинуть надолго, может быть, навсегда… Возможно ли это?
Быстро подойдя к автомату, он бросил в него монетку и взял еще одну бутылку пива. Крепко держа ее в руке, он сделал несколько больших глотков, чтобы не чувствовать комка в горле, душившего его.
Итак, он возвращается к прежней жизни, одинокой, пустой.
Подойдя к Ноле, он обнял ее за плечи.
– О чем ты думаешь? – спросил Таск, погладив ее по волосам.
Из-за сильной жары Нола коротко подстригла свои волосы. Таск вспомнил тот день, когда впервые увидел ее, сидя в раскаленном от зноя кабинете Дикстера. Маленькая, плотная, лицо в веснушках, резкие движения… Нет, она тогда совсем не понравилась Таску. Он и думать забыл о ней…
– Знаешь, о чем я сейчас вспомнила? – улыбаясь, спросила Нола. – Как мы с тобой летели на корабле Сагана воевать с коразианцами. Помнишь, что ты тогда сказал мне? Нет? Ты сказал: «Когда я с тобой, то способен сделать такое, о чем раньше и подумать не мог». Если теперь нам предстоит такое дело, то мы пойдем на него вместе.
Слезы душили ее. Она умолкла.
– Не плачь, – шептал Таск, – не надо плакать, милая.
– Проклятые гормоны, – всхлипнула Нола.
– Я не хочу уходить, не хочу расставаться с вами, – сказал Таск. – Не хочу оставаться без вас. Сам не знаю, как теперь быть.
Дайен Старфайер критически оглядел свое отражение в огромном зеркале и тщательно поправил рукава своего черного форменного френча, чтобы белоснежные манжеты не слишком выглядывали из-под них. Безупречные складки его черных брюк прямой линией спускались вниз до самых ботинок, черных и сверкающих лаком. Приталенный френч подчеркивал изящество фигуры короля.
Он тряхнул своими золотисто-рыжими густыми волосами, богатыми, пышными, как грива льва. Рыжие волосы стали символом Дайена, как и солнце в виде львиной головы, придуманная им эмблема. Оба эти символа часто обыгрывали карикатуристы. Рыжий цвет волос вошел в те дни в моду. По всей галактике молодые люди отращивали длинные волосы и красили их «под короля».