– Твой щенок гадит на улице, а ты не убираешь, – указал он на собаку.
Саламандра через плечо посмотрел на Гиббонса, затем перевел взгляд на кого-то за его спиной. Два амбала неожиданно возникли по обе стороны от Гиббонса. Чертовы сицилийцы, они всегда возникают из ниоткуда.
Казалось, неожиданное появление Гиббонса ничуть не удивило и не встревожило Саламандру – глаза сонные, на лице, как всегда, насмешливая улыбка.
– Ты не можешь меня арестовать. Закон об уборке дерьма – городской, не федеральный. У Фэ-Бэ-Эр нет прав наказывать за собачьи какашки. – Он был похож на большого, толстого, улыбающегося Будду.
Гиббонс посмотрел на амбалов. У обоих короткие ноги и гигантские плечи. Без пальто, в одних пиджаках, а под ними – свитера. Будда продолжал улыбаться дурацкой улыбкой. Еще бы – при такой защите можно чувствовать себя спокойно.
– Значит, ты меня помнишь, – констатировал Гиббонс.
– Конечно, помню. Не помню, как звать, но лицо мне знакомо. А как же? Я всегда вижу его в суде. Ты один из этих, из Фэ-Бэ-Эр. Вы арестовали меня в Бру-ка-лине давно-давно. Так? Тогда вы ошиблись, думали, я кто-то другой.
Широко улыбаясь. Саламандра смотрел ему прямо в глаза. Крепкий орешек.
– Ты все еще думаешь, что мы ошиблись и взяли не того, кого нужно?
– Конечно! Я – не торговец наркотиками. Я – бизнесмен. Мой бизнес – импорт итальянской еды: сыр, оливковое масло, помидоры, перец...
– Правильно. А я – Папа Римский.
Щенок скулил, дергал поводок.
– Ми-и-стер Фэ-Бэ-Эр, пошли погуляем со мной. Моя собачка – она хочет гулять.
Они пошли, щенок бежал впереди, увлекая их вниз по Малберри в сторону Кэнел-стрит.
Гиббонс засунул руки в карманы.
– Для человека, которого обвиняют в торговле наркотиками, слишком уж ты веселый, Уго.
– Всегда надо быть веселым. – Будда плавно повел рукой. – Нехорошо быть грустным. Будешь грустить – заболеешь и тогда – пиши пропало – помрешь. Надо всегда смеяться. Это лучше, чем лекарство.
– Так ты теперь выступаешь в роли доктора?
Саламандра рассмеялся.
– Давай-давай, ми-и-стер Фэ-Бэ-Эр, сейчас Рождество.
Он показал на гирлянды огней, развешенные на телефонных столбах вдоль Малберри-стрит.
– В Рождество все должны быть веселые. Ты не любишь Рождество?
Гиббонс пожал плечами.
– В детстве любил.
Саламандра покачал головой.
– Не-е-ет, ми-и-стер Фэ-Бэ-Эр, нехорошо так думать. Будешь так думать – умрешь молодым.
Гиббонс посмотрел ему в глаза.
– Угрожаешь?
Будда рассмеялся, его толстые щеки покрылись складками.
– Ты очень подозрительный. Может, ты итальянец?
– Нет. Упаси Бог.
Они прошли мимо какого-то увеселительного заведения, в окне которого стояли трое плотных мужчин среднего возраста и пристально смотрели на них. Один из телохранителей поприветствовал их. Саламандра перехватил взгляд Гиббонса, брошенный им на окно, и опять расхохотался. Смеялся он смачно, от души.