Крыса опять покосилась на его удостоверение, все время при этом ухмыляясь.
– Оперативный агент? Всего-то? О чем вообще с тобой можно разговаривать?
Первым желанием Гиббонса было вбить зубы в глотку этому плюгавому говнюку, но ему требовалось кое-что разузнать у него, и Гиббонс решил не поднимать бурю, он даже улыбнулся в ответ.
– Разумеется, Московиц, если не хочешь, можешь со мной не разговаривать.
– Ты чертовски прав. Если захочу, могу с тобой не разговаривать. – Крыса заерзала на своем стуле, поудобнее пристраивая хвост на сиденье. Наконец она уселась, согнувшись в три погибели. – Послушай, приятель, с такой мелюзгой, как ты, я не разговариваю. Могу прямо сейчас позвонить твоему боссу и переговорить с ним. Его зовут Иверс, так? Брент Иверс.
– Валяй звони. Передай ему от меня привет.
Гиббонс представил мысленно, как этот прыщ участвует в настоящей перестрелке со своим личным оружием.
– У меня связи с такими шишками наверху, о которых ты никогда не слыхал. Парни намного важнее тебя.
Густой смог от сигаретного дыма завис над сальной головой Московица. Прямо-таки Лос-Анджелес в миниатюре.
– Ну-ну, Московиц, кого ты еще знаешь? Я читал твои репортажи о процессе Фигаро. Не впечатляет. Так – отрывки, заметки... Понадергано отовсюду. Похоже, солидных источников с того конца Фоли-сквер у тебя нет.
– Наоборот, мой друг полицейский. Я весьма близок к Тому Огастину.
– Помощнику генерального прокурора США? Да пошел ты...
Крыса поскребла свою тощую шею.
– Я тебе все-таки кое-что скажу. Когда Огастин хочет, чтобы просочилась какая-нибудь информация, он обращается ко мне. Если он собирается что-нибудь сказать, я получаю эксклюзив. У нас очень тесные отношения.
– Да пошел ты...
– Я вовсе не собираюсь производить на тебя впечатление. Я знаю только то, что знаю. А я знаю, что, когда информация должна будет похерить судебный процесс, мой человек Том первому мне шепнет словечко.
– Ты хочешь сказать, что Огастин предупреждает тебя заранее? Да пошел ты...
Гиббонс изобразил на своем лице недоверие.
– А ты понаблюдай за мной в суде. Разве я прыгаю возле Огастина в коридоре, выкрикиваю вопросы, как это делают другие репортеры? Мне не надо ввязываться в потасовку с этими неудачниками. Ты хоть когда-нибудь замечал, где я сижу? Внизу, в центре зала, рядом со столом обвинения. Это место зарезервировано за мной, спасибо приятелю Тому. Он дает мне возможность находиться поблизости, чтобы я мог все слышать. Очень благоразумно. Таков мой стиль.
Уж куда благоразумнее, нечего сказать.
Гиббонс попытался вспомнить, где же сидел Московиц в суде, но не смог. Он никогда не обращал на него внимания, так что не мог и сказать, что из услышанного им было трепом, что – правдой.