Гордость всегда была самой уязвимой чертой ее натуры. Гордость заставила ее страдать после изгнания с родной земли. Гордость взрастила в ней решение в один прекрасный день атаковать щит над Сильванести и силой захватить свою неверную родину. И сейчас гордость же вынуждала ее лгать сильванестийцам.
Самар и Кайрин пытались убедить Эльхану открыть правду, но ее уязвленная гордость — королевская и материнская — не позволяла ей сделать это. Ведь тогда все бы узнали, что она не сумела воспитать собственного сына. Эльфы начали бы жалеть ее, а гордость не выносит жалости. И Эльхана упорно продолжала лгать.
До последнего времени она надеялась, что Сильванеш раскается в своих ошибках, вернется и попросит у нее прощения. И она простила бы его. Теперь же из донесений Самара Эльхана наконец поняла, что Сильванеш ушел навсегда, причем по доброй воле, и если бы даже Самар отыскал короля, то вынужден был бы тащить его домой силком, словно набедокурившего мальчишку.
Эльхана подняла голову и столкнулась с внимательным взглядом Гилтаса. Король Квалинести выглядел серьезным и очень печальным. В тот момент он особенно сильно походил на своего отца — на лице Таниса часто бывало такое же выражение, когда он смотрел на Эльхану в минуты ее внутренней борьбы с собственной гордостью.
— Я буду хранить вашу тайну, тетя Эльхана, — пообещал Гилтас, и по его голосу она сразу поняла, каких усилий ему это стоило. — Столько, сколько смогу.
— Спасибо, Гилтас, — выдохнула она, испытывая одновременно и огромную благодарность к своему великодушному племяннику, и еще больший стыд за необходимость благодарить кого бы то ни было. — Сильванеш обязательно вернется. Он услышит о нашей беде и придет назад. Возможно, он уже в пути.
Она положила руку себе на грудь, на письмо Самара, сообщавшее прямо противоположные известия. Ложь стала такой легкой... Очень легкой!
— Надеюсь, — сухо ответил Гилтас.
Он взял руку Эльханы и почтительно поцеловал ее.
— С вами приключилась такая страшная беда, тетя! А тут еще я со своими проблемами... Но если эти скорбные дни приведут к объединению наших народов, то когда-нибудь мы будем оглядываться на них с улыбкой и говорить, что прожили их не зря.
Эльхана попыталась улыбнуться, но не смогла; силы оставили ее. Гилтас простился с ней и покинул укрытие.
— Иди с ним, — велела она Кайрину. — Проследи за тем, чтобы королю и его народу оказали радушный прием.
— Ваше Величество... — начал было Кайрин.
— Я знаю, что ты собираешься сказать. Не делай этого. Все будет хорошо, вот увидишь.
После того как эльф ушел, Эльхана задумалась о Гилтасе. «Его сердце переполняют прекрасные мечты. Мечты юности. В свое время у меня они тоже были, а теперь от них остались лишь обрывки, напоминающие лохмотья некогда пышной одежды... Пусть твой наряд, сотканный из грез, сидит на тебе лучше, Гилтас, и носится гораздо дольше моего!»