Тоцци слез с унитаза и подошел к криво висящей деревянной двери. Через щель в том месте, где дверь неплотно примыкала к дверной раме, ему были видны сидящие за столом Будда и Беллз. Стараясь не шуметь, он прислонил край пустого стакана к двери и приложил ухо к донышку. Не самая современная техника подслушивания, но ничего другого под рукой нет.
Тоцци слушал целую минуту, но до него доносилась только тихая музыка из бара, где стоял музыкальный автомат. Он отнял ухо от стакана и посмотрел в щель. Будда и Беллз сидели, не произнося ни слова. Казалось, они соревнуются, кто кого перемолчит.
Беллз смотрел на что-то, лежащее внизу, на полу между ним и Буддой. Тоцци привстал на цыпочки, пытаясь рассмотреть, что же там такое интересное. Он наморщил лоб, когда разглядел наконец сине-желтый детский ранец с какой-то дурацкой картинкой: кто-то растрепанный, синий, с вытаращенными глазами и зажатым в лапе печеньем. Такие же сумасшедшие глаза бывали у Живчика Дефреско, когда тот чего-то хотел.
Будда передвигал по столу, как шахматные фигуры, солонку и перечницу. Казалось, он глубоко задумался, сосредоточившись на этом действии. Двигались только его пальцы. Для человека невысокого роста у Будды было широкое лицо, которое почти всегда оставалось неподвижным. Живыми были только глаза. Даже его крашеные черные волосы, которые он зачесывал в стиле «помпадур», редко были растрепаны. Судя по телосложению, Будда должен быть крепким и выносливым. Но говорил он и двигался мало, поэтому его и прозвали Буддой. Настоящая статуя Будды. Однако прозвище было обманчивым. Змеи тоже мало двигаются — до тех пор, пока не нападут.
Похоже, Беллз ждал, чтобы Будда заговорил первым. Он просто сидел, положив руки на стол, наблюдая с еле заметной ухмылкой, как капо передвигает солонку и перечницу. Каждый ждал, когда заговорит другой.
Тоцци то смотрел сквозь щель, то прислонял ухо к дну стакана в ожидании, что кто-нибудь из них заговорит.
Через какое-то время взгляд Будды скользнул вниз, к ранцу на полу, на минуту задержался на нем, затем снова поднялся. Он взглянул в глаза Беллзу:
— Твоя жена уже вернулась?
От нечастого употребления голос его напоминал карканье.
Беллз покачал головой.
— Сколько времени ее уже нет? Месяц, полтора?
Беллз поднял бровь и пожал плечами:
— Она не вернется. Оставила все: обручальное кольцо, кольцо, подаренное на помолвку, — все.
— Это плохо. Ушла к другому?
— Марджи? Может, и так, не знаю. Кто знает? Она ведь чокнутая. Надеюсь, она нашла свое счастье.
Будда взял в руку солонку и уставился на нее.