— Члены семьи смогут навещать его. Так делается сплошь и рядом. Если твоя мать захочет, она может уехать с ним. Это можно устроить.
— Наверняка это убьет ее.
Словно туман, в темноту кузова снова просочилась тишина. Грузовик резко свернул, и Тоцци покатился назад. Джина тоже было покатилась, но ей удалось остановиться, ухватившись рукой за бедро Тоцци. Она сразу же отдернула руку. Полоска света освещала теперь его, пересекая грудь.
— Извини, — пробормотала она.
— Ничего страшного. — Он слышал ее дыхание. Ее лицо было теперь совсем рядом. — Можно задать тебе вопрос?
— Какой?
Он не знал, как лучше сформулировать.
— Ты... Почему Беллз так ревнует? Тебя я имею в виду.
— Он сумасшедший.
— Это я знаю. Но почему он так ревнует? Между вами... — Конец предложения повис в воздухе. Он надеялся, что ему не придется заканчивать его.
— Между нами — что?
— Ну, ты знаешь. Связь. Роман.
Грузовик снова свернул, но не так резко. Они оба сумели удержаться и не упасть. Свет переместился на ее лицо. Теперь он видел ее рот. У нее был очень чувственный рот. Раньше он этого по-настоящему не замечал. Губы пухлые, словно созданы для французской любви.
— Ну так что же? У тебя с ним что-то было?
— Ты задаешь идиотские вопросы. — Верхняя губа приподнялась в раздражении.
— Это не идиотский вопрос. Парень взбесился в универмаге, уложил охранника, похитил двоих и застрелил еще одного, и все потому, что хотел подарить тебе идиотский браслет, но вместо этого обнаружил, что ты беседуешь со мной. Я бы сказал, это очень серьезные чувства. Выглядит так, будто между вами определенно что-то есть.
— Ну так ты ошибаешься.
Тоцци почувствовал, как в лицо ему бросилась кровь.
— Нет, не ошибаюсь. Ты врешь.
— Какое ты имеешь право обвинять во лжи меня?А сколько раз тыврал? Или тебе можно, потому что ты тайный агент?
Он не собирался спорить с ней на эту тему. Много раз он слышал, как адвокаты с гневом праведным осуждали практику работы под чужим именем с целью прижать к ногтю всем известного плохого парня. К сожалению, когда очередь доходила до Тоцци, у него не было возможности обсуждать этические нормы, которыми руководствовались адвокаты, берущие деньги у этих самых плохих парней, своих клиентов, за оказанные им услуги.
— А кого ты изображал, когда явился ко мне в тот день? — продолжала она. — Я что, должна была быть твоей верной подружкой? Это часть твоей легенды?
Полоска света осветила ее брови. Они были угрожающе изогнуты.
— Все совсем не так. В тот день я никого не изображал.
— Это уж точно.
— Я пришел к тебе, потому что хотел этого. Потому что... потому что ты мне по-настоящему нравишься.