Итак, в тридцать один год я – убежденный холостяк, полузатворник, страдающий всеми недугами, проистекающими из сидячего образа жизни. У меня округлая спина, округлое брюшко, округлый лоб и круглые очки на раз и навсегда округлившихся глазах. Кажется, сам того не ведая, я нашел способ коротать десятилетия и дотяну таким манером от двадцати до пятидесяти, а уж там пусть себе серые годы тихо текут мимо, и ничто не потревожит этого спокойного хода времени, разве что мошенники, то и дело обувающие меня на десятку и бредущие дальше своей дорогой.
Так думал я до пятницы 19 мая, когда мне позвонил стряпчий по имени Добрьяк. И звонок этот круто изменил всю мою жизнь, едва не положив ей конец.
В рамках усилий по сведению на нет или хотя бы сокращению объема моего брюшка я, в частности, увлекся пешими прогулками и при каждом удобном случае старался передвигаться на своих двоих. Поэтому в субботу утром я вышел из дома на Западной девятнадцатой улице с твердым намерением прошагать всю дорогу до Восточной тридцать восьмой, где располагалась контора человека, назвавшегося стряпчим по имени Добрьяк. По пути я сделал одну остановку и заглянул в аптеку на углу Западной двадцать третьей и Шестой авеню, где приобрел кисетик трубочного табаку.
Прошагав примерно полквартала на север по Шестой авеню, я вдруг услышал за спиной: «Эй, вы!» и обернулся. Ко мне размашистой поступью приближался рослый и довольно мощно сложенный человек. Он знаком велел мне оставаться на месте. Человек был облачен в черный расстегнутый пиджак и пузырившуюся на поясе белую рубаху, на шее у него болтался тисненый бурый галстук.
Незнакомец напоминал отставного морского пехотинца, только-только начинавшего обрастать жирком.
Подойдя ко мне, он спросил:
– Это вы только что купили табак в лавке на углу?
– Да, – ответил я. – А что?
Человек извлек из заднего кармана бумажник, раскрыл его и показал мне бляху.
– Полиция, – объявил он. – От вас требуются только добрая воля и готовность к сотрудничеству.
– Буду рад помочь, – ответил я, испытав внезапное чувство вины, столь хорошо знакомое всякому, кого без причины останавливает на улице служитель закона.
– Какой купюрой вы расплатились? – спросил он меня.
– Какой? Вы имеете в виду... Э... пятеркой.
Человек извлек из кармана пиджака мятую купюру и протянул мне.
– Этой?
Я посмотрел на бумажку, но, разумеется, никому еще не удавалось отличить один денежный знак от другого того же достоинства, так что в конце концов я был вынужден ответить:
– Полагаю, что да, но точно не знаю.
– Посмотри-ка хорошенько, браток, – велел мне полицейский, речь которого тотчас сделалась заметно грубее.