— Что ты наделал? — воскликнул Гарет. — Ты же убил его. Он был так прекрасен.
Агравейн завыл дурным голосом:
— Эта девчонка была моей матерью. Он положил ей голову на колени. Он должен был умереть.
— Мы же договорились, что сохраним его, — вопил Гавейн. — Что отведем его домой и нас допустят к ужину.
— Бедный единорог, — сказала Мэг.
— Посмотрите, — сказал Гахерис. — Боюсь, он подох.
Гарет встал лицом к лицу с Агравейном, бывшим на три года старше него и способным свалить его наземь одним ударом.
— Зачем ты это сделал? — спросил он. — Убийца. Такой был чудесный единорог. Зачем ты его убил?
— Его голова лежала на коленях у нашей матери.
— Он же не хотел причинить ей вреда. У него копыта были серебряные.
— Он был единорогом, и его полагалось убить. И Мэг мне тоже нужно было убить.
— Ты предатель, — сказал Гавейн. — Мы бы отвели его домой, и нас допустили бы к ужину.
— Как бы там ни было, — сказал Гахерис, — теперь он подох.
Мэг наклонила голову над белой челкой единорога и тут же снова заплакала.
Гарет поглаживал голову единорога. Ему пришлось отвернуться, чтобы скрыть слезы. Гладя голову, он обнаружил, какая у единорога была мягкая и ровная шкура. Он увидел вблизи глаза зверя, теперь быстро тускнеющие, и всей душой ощутил, что случилась трагедия.
— Ну, во всяком случае, теперь он подох, — в третий раз повторил Гахерис. — Так что лучше нам оттащить его домой.
— Все-таки мы изловили его, — сказал Гавейн, в сознании которого забрезжило чудо, совершенное ими.
— Скотину такую, — сказал Агравейн.
— Мы же поймали его! Мы, сами!
— Сэр Груммор ни одного не поймал.
— А мы поймали.
Гавейн уже позабыл, как ему жалко было единорога. Он заплясал вокруг тела, размахивая пикой и испуская жуткие, пронзительные вопли.
— Надо его выпотрошить, — сказал Гахерис. — Мы должны все сделать как следует, — вырезать требуху, взвалить его на пони и отвезти домой, в замок, как настоящие охотники.
— И тогда она будет довольна!
— Она скажет: «Господня нога! какие у меня выросли могучие сыновья!»
— И нам позволят вести себя, как сэру Груммору и Королю Пеллинору. Теперь уж все пойдет хорошо.
— Так как его потрошат-то?
— Мы ему вырежем кишки, — сказал Агравейн. Гарет встал и пошел в сторону вересковых зарослей. Он сказал:
— Не хочу я его потрошить. А ты, Мэг?
Мэг, ощущавшая тошноту, не ответила. Гарет развязал ее косы, и она вдруг рванулась и изо всей мочи побежала прочь от страшного места, к замку. Гарет кинулся следом.
— Мэг, Мэг! — звал он. — Подожди меня. Не убегай.
Но Мэг все бежала, быстро, как Анталоп, мелькали голые ноги, и Гарет сдался. Он упал в вереск и от всей души заплакал, и сам не зная почему.