На сундуке лежал шлем. Походив немного, Ланселот подцепил его, поднес поближе к свету у образа и несколько времени постоял с тем же озадаченным выражением, какое мы давным-давно видели на лице мальчика, — постоял, разглядывая свое отражение в стальной поверхности. Затем он вернул шлем на место и вновь принялся вышагивать по комнате.
Когда в дверь постучали, он решил, что это сигнал. Он подхватил меч и протянул руку к щеколде, но дверь вдруг отворилась сама собой. Вошел Гарет.
— Можно?
— Гарет!
Ланселот окинул его удивленным взглядом и без особого восторга сказал:
— Заходи. Рад тебя видеть.
— Ланселот, я пришел предупредить тебя.
Вглядевшись в Гарета, старик усмехнулся.
— Силы благие! — сказал он. — Надеюсь, ничего серьезного?
— Напротив, все очень серьезно.
— Так заходи же и прикрой дверь.
— Ланселот, это касается Королевы. Я не знаю, с чего начать.
— Ну, тогда и не начинай.
И взяв своего молодого друга за плечи, он принялся разворачивать его лицом к выходу.
— Очень мило, что ты хотел меня предупредить, — говорил он, стискивая плечи Гарета, — но вряд ли ты сможешь поведать что-либо, мне еще неизвестное.
— Ах, Ланселот, ты ведь знаешь, я на все готов, чтобы тебе помочь. Я и представить себе не могу, что скажут братья, когда услышат, что я побывал у тебя. Но я не мог стоять в стороне.
— Да в чем дело-то?
Он приостановился, чтобы еще раз вглядеться в Гарета.
— В Мордреде с Агравейном. Они ненавидят тебя. Вернее, Агравейн ненавидит. Зависть его заела. Мордред больше ненавидит Артура. Мы изо всех сил старались их удержать, но они не слушают. Гавейн сказал, что вообще не желает иметь с этим ничего общего, ни с той, ни с другой стороны, а Гахерису всегда было трудно принять какое-нибудь решение. Вот и пришлось прийти мне. Я не мог не прийти, даже против воли моих братьев и моего клана, потому что я обязан тебе всем и не могу допустить, чтобы это случилось.
— Мой бедный Гарет! Надо же, до какого состояния ты себя довел!
— Они были у Короля и прямо сказали ему, что ты… что ты ходишь к Королеве в опочивальню. Мы пытались им помешать и не стали задерживаться там, не хотели их слушать, но именно это они и сказали.
Ланселот выпустил его плечо и сделал два шага по комнате.
— Не расстраивайся, — сказал он. — Многие и прежде говорили об этом, да ничего из того не вышло. Пошумят и забудут.
— Только не теперь. Я просто чувствую это, нутром.
— Чепуха.
— Это не чепуха, Ланселот. Они ненавидят тебя. На сей раз они не решатся на поединок, потому что помнят Мелиагранса. Они слишком коварны. Они попытаются заманить тебя в западню. И подберутся к тебе так, что ты и не заметишь.