«Дорогой фронтовой товарищ! Прежде всего, я желаю тебе в наступающем Новом году здоровья, и пусть провидение в этом году приведет судьбу Германии к победоносному концу войны.
Во время последнего тяжелого вражеского воздушного налета на Мюнхен 17 декабря в 10.00 часов вечера я как раз находился на посту на Динерштрассе, 14, дом Дальмауэра, там наше бюро главного управления социального обеспечения инвалидов войны находится на пятом этаже; что я тогда там пережил, невозможно рассказать. Благодарение богу, выбрались мы оттуда все живыми.
Моя жена и мои дети были в страхе, не придавило ли нас там, и были счастливы, когда я на следующий день, в 9.00 утра, хотя и закопченный, измазанный, вернулся домой, главное, что я еще жив. К сожалению, наше бюро второй раз уничтожено, но, в постоянном доверии к тебе и к нашим солдатам, мы все преодолеем, только бы победа была за нами. Приветствует тебя с благодарностью твой фронтовой товарищ Балтазар Брандмайер со своей семьей».
* * *
Незадолго до отъезда из Стендаля, бродя вечером по улицам, я попала в городской парк.
На заросших дорожках мелькнет издали парочка, скроется, и опять пустынно. Ручей, через него переброшен мостик. На стоячей, подернутой тиной воде сбились в кучу продолговатые листики ивы. Замшелый камень тоже облеплен ими.
По берегу – трава, качающаяся на длинных стеблях. Метнулась с травы горстка воробьев.
С другой стороны мостика было видно – внизу, где тина не осилила, вода шевелится, пробиваясь куда-то. Я уставилась на нее беспомощно, застигнутая каким-то пробуждением, отгороженная до этой минуты войной от воды, травы – от всего, что не война.
Это случилось со мной на чужой мне земле, в Стендале, с тех пор таком памятном.
В этот час возвращались с работ пленные. Горожанки, если не трудились в саду, видны были у окон, а старики горожане сидели внизу у подъездов на стульях. Из открывшегося недавно театра расходилась публика, унося со спектакля старую, еще времен императора Вильгельма, песенку «Schade, mein Schatz, daß die Zeit so schnell ging vorbei…» («Жаль, моя душа, что время так быстро прошло…»).
А за этим внешним течением жизни зияли беды надвигающейся голодной зимы в неотопленных домах.
* * *
Я вернулась в Стендаль через двадцать с лишним лет. Сошла с поезда утром. Было воскресенье, и город еще спал. Я ступила на безлюдную узкую улочку, и очарование старинного города захватило меня. Ничего подобного я не предполагала встретить. Неужели это здесь я прожила три месяца своей жизни, ничего такого не видя, не ощутив. С какой же закрытой душой и глазами. С какой бесчувственностью перед красотой и глубинной связью веков.