Но не помнить, не знать обо всем, что было, нельзя. Отделяющая нас от прошлого череда лет сама по себе совсем не гарантия его невозвратности. Всмотрись в истоки трагического прошлого, и увидишь «пещерного медведя национализма» (по выражению Томаса Манна), расчищающего путь к единовластию, к тирании, к военным авантюрам.
«Для борьбы с антигосударственными и антинародными действиями, начало которым положил поджог рейхстага 27 февраля 1933 года, временно отменить гражданские гарантии Веймарской конституции, включая свободу личности…» Это первые шаги фашизма.
Когда страну охватывает расовый психоз, когда попраны все гражданские гарантии и на поверхности жизни – провокация и террор, правители могут столкнуть народ в бездну одичания. Бессилие или равнодушие одних, фанатизм других содействуют произволу. Насилие плодит армии истязателей, садистов.
Бухенвальдский набат – напоминание о том, что злодейство, где бы оно ни окопалось, будет раскрыто и что палачам нет места среди людей.
Пусть же память о мучениках не порастет травой забвения и светлые, человеческие голоса борцов придут к нам из тьмы тюремных камер, чтобы учить нас мужеству и надежде. И среди них голос антифашиста Вольфганга Хайнца, сказавшего перед казнью:
«Я по-прежнему верю в миссию человеческого разума бороться против глупости и освободить человечество от варварства».
* * *
Заканчивая эти записки, я снова, как в дни падения Берлина, сижу над бумагами Гитлера. Они были нами обнаружены тогда, в мае, в его бункере. С тех пор их никто не просматривал.
«Личный документ фюрера» – написано карандашом в левом верхнем углу каждой бумаги.
«Дорогая сестра, – пишет он 13 февраля 1932 года. – С этим письмом я посылаю к тебе своего личного секретаря Гесса», чтобы он раздобыл «через какое-либо компетентное австрийское правительственное учреждение» документ, отводящий от Гитлера обвинение в дезертирстве из австрийской армии.
Вот черновик его письма президенту Гинденбургу. Машинописный текст, правленный рукой Гитлера черными чернилами. Беззастенчивая лесть, изъявление преданности, благоговения перед заслугами Гинденбурга в первую мировую войну. Себя же он на этот раз смиренно называет всего лишь «простым мушкетером».
«В то время, господин генерал-фельдмаршал, на мое счастье, судьба дозволила мне в качестве простого мушкетера принять участие в сражении в строю моих братьев и товарищей…»
А вот другое письмо Гитлера старому Гинденбургу, своему сопернику на выборах президента в марте 1932 года. Здесь, в папке, три черновика этого письма с множеством помарок. Сочинял, правил, вымарывал и снова переписывал. В письме требовательность и лесть, приниженность и угрозы. И приложена схлопоченная ему Гессом справка «компетентнейшего австрийского военного учреждения», что он-де не дезертир.