И все же, слушая доктора, можно было подумать, что такая ночь — исключение, а Марта между тем говорила, что редкая неделя выдается без двух-трех ночных вызовов, так что док не шутил, говоря о скором выходе на пенсию.
Для человека своего возраста док был в хорошей форме, но возраст есть возраст: док не вечен. Ничто не вечно, даже вселенная.
Йен вздохнул и покачал головой. Ему никогда не удавалось мыслить глобально; возможно, никогда и не удастся.
— А почему ты интересуешься? — спросил док. — Из праздного любопытства?
Любопытство? Ну да.
— Просто дурная привычка.
— Что за привычка?
— Я постоянно стараюсь все понять.
— А что в этом плохого?
— Вот вы, доктор, все понимаете?
— Сам говоришь — доктор. Значит, все.
Йен пожал плечами. Если док не собирается быть серьезным, то и он не будет.
— Ну ладно, ладно. — Док прикусил губу. — Конечно, не все. Но я не тревожусь понапрасну.
— Вы молодец. А я тревожусь. Я не нарочно, само получается.
Среда, в которой растешь, кажется нормальной; только позже понимаешь, что это не так. Нормально, что отец нередко причиняет тебе боль — рукой или словами, и нормально, что ты пытаешься понять, что же ты сделал не так. «Если бы только все понять, — думаешь ты, — если бы все знать, можно сделать все как надо, и тогда отец улыбнется и обнимет тебя. И будет любить своего сына».
Чушь. Йена били не за то, что он не убрался в комнате (книги в беспорядке, и под кроватью валяются бумажки), и с лестницы его столкнули не за то, что он пришел из школы слишком поздно. То были поводы, а не причины, и, все поняв, исправить ничего было нельзя, поскольку корень зла заключался вообще не в Йене.
Драма в том, что остановиться невозможно; стоит расслабиться, как снова начинаешь анализировать, как всплывает глубокая внутренняя уверенность, что если все понять, то все будет хорошо.
Осия стиснул плечо Йена.
— Прекрати себя мучить, — произнес он на берсмале, быть может, для секретности, хотя оба Торсена прекрасно понимали язык. — Прошу прощения, доктор, — продолжил Осия уже по-английски, — я сказал, чтобы он был к себе снисходительнее.
— Да уж. Кэйти Аарстед такая же.
— Кэйти Бьерке, — поправил его Йен. — И доставалось ей уж точно не от Боба Аарстеда.
— Можешь смело биться об заклад, малыш, — улыбнулся док. — Если найдется хоть один идиот, который в этом усомнится.
Карин Торсен избегала его взгляда.
Послушай, хотелось сказать Йену, пора забыть об этом.
Именно Карин в прошлый раз упросила его отправиться Скрытым Путем в Тир-На-Ног. И сделала это ради того, чтобы ни сын, ни муж не подвергали себя опасности, вновь ступая на землю того мира.