— Тебе мат, мой мальчик.
— Она знает об этом?
— Элизабет Мод? — спросил Эллиот. — Конечно же, нет. Я никогда не обсуждаю подобные дела с женщиной, и вы это хорошо знаете, милорд. Но для этого требуется ваше согласие. Церемония бракосочетания назначена на завтра.
Джослин залпом выпил виски. Он постепенно выходил из состояния шока и чувствовал, что его охватывает такая ярость, которую он раньше никогда не испытывал. Единственное, что его утешало, так это то, что Лайза непричастна к низости своего отца.
— Клянусь Богом, вы задумали это очень давно.
Эллиот покачал своей сигарой.
— Нет, не очень давно. Всего лишь несколько недель назад. Ну а теперь я готов выслушать вас, мой дорогой.
Джослин низко наклонил голову, стараясь найти в себе силы, чтобы заговорить, но так и не сказал ни слова.
— Ну ладно, в таком случае вы можете переговорить с моей дочерью, — сказал Эллиот, переждав некоторое время, и встал с кресла. — Я немедленно пришлю ее сюда. Будьте покладистым. Это в ваших интересах. Мне бы очень не хотелось рассказывать моей дорогой девочке о нашем маленьком разговоре.
— Убирайтесь отсюда, — вдруг с тихой яростью проговорил Джослин, — пока я не прихлопнул вас, вместо того чтобы заплатить вам вашу цену, сукин вы… Убирайтесь вон!
Когда Эллиот вышел из кабинета, Джослин налил себе еще виски и залпом осушил весь бокал. Ему стало дурно при одной только мысли о том, что Джорджиана узнает обо всем. Он громко выругался, вскочил с кресла и швырнул бокал в камин. Бокал ударился в каменную стенку и со звоном разлетелся на куски. Мелкие кристаллики хрусталя разлетелись во все стороны, а один из них впился ему в щеку. Джослин смахнул рукой осколок, не обращая внимания на рану.
Он молча уставился в камин, не видя его. Облокотившись на каминную доску, он всеми силами старался сохранить контроль над собой. Но его руки дрожали от гнева и возмущения. Он понимал, что не может допустить, чтобы Лайза увидела его в таком состоянии. Закрыв лицо руками, он попытался восстановить дыхание и отбросить от себя весь ужас воспоминаний.
Он уже давно научился избавляться от мерзких мыслей и воспоминаний о прошлом. Вот и сейчас он вел себя как хирург, отсекающий мертвые ткани от живого тела. В конце концов ему удалось загнать все свои мерзкие мысли глубоко в подсознание — в самые темные и мрачные его уголки. К тому моменту, когда раздался стук в дверь, он уже снова был в порядке, — спокойным, невозмутимым и хладнокровным.
Поворачиваясь к двери, чтобы поприветствовать Лайзу, Джослин уже сумел убедить себя в том, что выполняет роль добровольного поклонника, твердо решившего сделать окончательный выбор.