Она принадлежала к той ветви семьи, которая уже больше не производила на свет Одаренных сыновей. Андрее был последним. Иберра могла лишь подозревать, что у Вьехос Фратос есть свои секреты, но об истинном могуществе Грихальва не имела ни малейшего понятия.
— У твоего платья грязный подол, — сказал Агустин Беатрис, быстро сменив тему разговора. — Ты пыталась стряхнуть землю, когда поднялась с колен, верно?
— Беатрис! — Иберра в ужасе прижала руку к довольно внушительной груди. — Неужели ты снова работала в саду со слугами? Я думала, ты читаешь, эйха! Я слышала такие новости! — Последние слова она произнесла трагическим тоном. — Андрее сказал маме, что тебе следует выйти замуж за Франсиссо.
Элейну передернуло.
— Я, естественно, сделаю так, как мне велят мои родные, — спокойно ответила Беатрис.
— В этом можно не сомневаться, — нежным голоском проворковала Иберра и бросила торжествующий и одновременно ядовитый взгляд на Элейну.
— Извини, Иберра, нам нужно идти. — Элейна схватила Агустина за руку и потащила за собой. Беатрис поспешила следом.
— Элейна!
Они начали подниматься по лестнице, один пролет до угла, поворот, снова наверх — пока не добрались до площадки третьего этажа. Здесь Элейна открыла дверь, ведущую в апартаменты матери и двоюродных братьев и сестер, — из-за возмутительного поведения их тетки Тасии, которая никому даже и не нравилась, они были вынуждены занимать самое неудобное крыло в Палассо.
"Впрочем, тут совсем неплохо”, — подумала Элейна, когда они шли по коридору. Огромные окна выходили во двор, на белую стену, украшенную азалиями и бело-голубыми плитками в виде розеток, отделанных зеленым бордюром, — эмблема Палассо Грихальва. Здесь было так красиво, что Диониса не попыталась вышвырнуть из расположенных гораздо выгоднее комнат мать Иберры, у которой не было сыновей. Вместо этого она убрала свои апартаменты по-новому, словно решила доказать всем, что грязь, связанная с именем Тасии, ее не запятнала.
Они вошли в гостиную, и Элейна бросила шаль и альбом на диван.
— Зачем ты настраиваешь против себя Иберру? — спросила Беатрис.
Элейна сверкнула на нее глазами, но ничего не сказала. На добрую со всеми Беатрис злиться по-настоящему было просто невозможно.
— Я возвращаюсь в студию, — объявил Агустин. — Дэво говорит, что у него есть несколько новых красок из марены, мы с ним собираемся смешать розовую для акварелей.
— Только не делай глупостей, — взмолилась Элейна.
— Дэво ему не позволит, — успокоила ее Беатрис. Тонкие губы Агустина дрогнули в улыбке. Он был робким мальчиком, таким его сделали бесконечные годы болезней. То, что он пережил летнюю лихорадку два года назад, оказалось чудом, дарованным Святой Матерью. Его более крепким братьям-близнецам не повезло.