– Это я поняла.
– Нет, по прошлой жизни. Где все было другим. – Она положила руки на стол. – Последний раз я видела Алису в день похорон ее деда. Она обвиняла, во всем себя, хотела искупить свою вину. Она сбилась с пути на некоторое время, но душа у нее была чиста и справедлива. Она очень дорожила своей семьей. И боялась, ужасно боялась того, что может сделать с ее душой и телом Селина.
– Вы знакомы с Сединой Кросс?
– Да, мы встречались.
– В этой жизни? – сухо уточнила Ева, и Исида вновь улыбнулась.
– И в этой, и в других. Для меня она угрозы не представляет, но она опасна. Седина совращает слабых, запутавшихся людей.
– Она, кажется, считает себя колдуньей?
– Она не колдунья. – Исида гордо вскинула голову. – Мы, те, кто изучил это ремесло, творим во имя света и живем по строгим законам. Мы не приносим зла никому. А Селина использует свои жалкие силы во имя тьмы, сеет насилие и уродство. Мы с вами знаем, что такое зло, Даллас. Мы обе с ним встречались. Какой бы вид оно ни принимало, суть у него одна.
– В этом я с вами согласна. Но почему Селина причиняла зло Алисе?
– Потому что могла. Потому что ей это нравилось. Нет сомнений в том, что эта смерть на ее совести. Вам будет нелегко это доказать, но я знаю: вы не сдадитесь. – Исида не сводила с Евы пристального взгляда. – Селина еще будет поражена вашим упорством, вашей настойчивостью. Смерть вас оскорбляет, гибель молодых терзает вам сердце. Вы многое помните слишком хорошо. Многое, но не все. Вы не были рождены Евой Даллас, но стали ею, и, когда защищаете мертвых, вы непоколебимы. То, что вы делаете, – во благо. Его смерть была необходима для вашей жизни.
– Прекратите! – оборвала ее Ева.
– Почему это мучает вас до сих пор? – Исида дышала глубоко, ровно и пристально смотрела на Еву. – Выбор был сделан правильно. Вы потеряли невинность, но ее заменила сила. Для некоторых – это единственный путь. Пока не завершится этот цикл, вам понадобится все – волк, кабан, серебряный клинок… Огонь, дым и смерть. Доверьтесь волку, заколите кабана и живите!
Исида вдруг прикрыла глаза и прижала ладони к вискам.
– Прощу прощения. Я не намеревалась… – Она тихо застонала, не открывая глаз. – Голова… Болит ужасно. Я покину вас на минуту. – Она с трудом встала и вышла.
– Бог мой, Даллас, как-то все слишком уж странно! Вы поняли, о чем она говорила?
«Его смерть была необходима для вашей жизни». Стараясь унять дрожь, Ева подумала, что это об отце. Выстуженная комната, темная ночь, кровь на ноже, зажатом в детской ручонке.
– Нет, я ничего не поняла. Какая-то белиберда. – Ладони у нее вспотели, и это ее раздражало. – Такие люди считают, что постоянно должны демонстрировать свою посвяшенность в нечто, нам недоступное.