Ева негромко выругалась и отставила бокал с вином.
Рорк взял жену за руку и подождал, пока она посмотрит ему в глаза.
– Ева, мне кажется, расследование убийства с изнасилованием – не лучший способ возвращаться к активному выполнению своих обязанностей после тяжелого ранения.
– Я могла бы не принимать этот вызов. Знай я заранее, как все обернется, наверное, так бы и сделала. – Это признание далось Еве нелегко, и поэтому она снова отвела взгляд.
– Ты и сейчас еще можешь спихнуть это дело на кого-нибудь другого из вашего отдела. Тебя за это никто не осудит.
– Я сама себе этого не прощу! Понимаешь, я ее уже видела, уже знаю. – Ева на несколько мгновений закрыла глаза. – Теперь она моя. Я уже не могу повернуться ко всему этому спиной. – Ева убрала с лица волосы, которые мешали ей смотреть. – У нее был такой удивленный, такой счастливый вид, когда она открыла дверь! Прямо как маленькая девочка, которой неожиданно принесли подарок.
– Я понимаю.
– Господи, видел бы ты, как этот ублюдок смотрел в камеру, прежде чем войти в квартиру! Он широко улыбнулся и подмигнул – гадко, отвратительно. А потом этот его победный танец – после того, как он вышел и направился к лифту.
Глаза Евы горели, она выпрямилась на кровати. «Это уже не глаза полицейского, – подумал Рорк. – Это глаза ангела мщения».
– В нем была даже не одержимость, не какая-то нездоровая страсть, а подлинное удовольствие! – Ева снова закрыла глаза и вызвала из памяти четкий образ весело танцующего Санта-Клауса, а когда снова открыла их, яростный огонь почти потух, подернувшись серой золой. – Меня до сих пор мутит при воспоминании об этой картине.
Злясь на себя, Ева взяла бокал и сделала большой глоток вина.
– Мне пришлось сообщить о случившемся ее родителям, смотреть на их лица. А Вандорен! Я видела, как он буквально рассыпается на куски, пытаясь осознать, что его мир только что рухнул. Она была милой женщиной – простой, симпатичной, вполне довольной своей жизнью – и собиралась обручиться. Для нее было вполне естественно впустить в квартиру веселого Санта-Клауса, неожиданно позвонившего в ее дверь. И вот теперь она мертва…
Рорк очень хорошо знал свою жену, поэтому он взял ее руку, которую она до боли сжала в кулак, и ласково разжал ее, а потом сказал:
– Не переживай из-за того, что эта история так сильно ранит тебя. Ты все равно остаешься великолепным копом.
– Слишком много этих… историй. И все они ранят, а раны потом болят. Причем с каждым разом ты оказываешься все ближе к некой черте, перешагнув которую, человек уже не в состоянии смотреть на новые смерти.