– Я помешала вам обедать.
– Вы не хуже меня знаете: полицейские и врачи едят не тогда, когда положено, а когда выдается свободная минутка. Может, перекусите вместе со мной?
– Нет, спасибо. – Ее желудок все еще бунтовал, безуспешно сражаясь с шоколадным батончиком. «Интересно, – подумала Ева, – сколько времени он провалялся в автомате?»
Несмотря на ее отказ, Мира поднялась из-за стола и налила гостье чашку чаю. Это был ритуал, с которым Ева давно смирилась. Каждый раз, когда она оказывалась в этом кабинете, Мира наливала ей чашку слабого напитка с цветочным запахом, и каждый раз она оставалась нетронутой.
– Я уже просмотрела всю информацию, которую вы мне передали, а также копию уголовного дела, так что к завтрашнему дню будет готов исчерпывающий психологический портрет преступника.
– А что вы могли бы сказать мне прямо сейчас?
– Вероятно, не так уж много сверх того, до чего вы уже дошли собственным умом.
Мира откинулась в глубоком синем кресле – почти таком же, как те, что стояли в салоне Саймона. От ее зорких глаз не укрылось то, каким бледным и осунувшимся стало лицо Евы. Она видела ее в первый раз с тех пор, как та вернулась на службу после ранения, и теперь сделала профессиональный вывод: возвращение было преждевременным. Однако эти умозаключения Мира предпочла оставить при себе.
– Тот, кого вы ищете, скорее всего, мужчина в возрасте от тридцати до сорока пяти лет, – начала она. – Он собран, расчетлив, организован. Любит находиться в центре внимания и считает, что заслуживает этого. Возможно, он в свое время мечтал об актерской деятельности или даже каким-то образом связан с ней.
– Он с явным удовольствием позировал перед камерой, – заметила Ева.
– Вот видите, значит, я права, – удовлетворенно кивнула Мира. – Заметьте, он использовал костюм и реквизит – причем, по моему мнению, не только для маскировки. Его привлекал некий театральный флёр, своеобразная игра, ко всей ситуации он относится с долей иронии. Не исключаю, что жестокость для этого человека также является средством проявить свою… э-э-э… ироничность.
Мира закинула ногу на ногу, отхлебнула чаю и задумчиво посмотрела на Еву. Пожалуй, следует прописать ей витаминов – иначе она снова сляжет и не сможет довести это дело до конца.
– Возможно, убийства для него – это сцена, спектакль, в котором он имеет возможность проявить свое актерское дарование. И он получает от этого огромное удовольствие – от приготовлений, от каждой мелочи… Он труслив, но осторожен.
– Они все трусливы, – заметила Ева.
Мира покачала головой: