— Вечно ты слушаешь глупые сплетни. Если тебе так безумно интересно, почему Мортон бросил Нью-Йорк и приехал сюда, поезжай в Канзас-Сити, пойди в библиотеку и проштудируй нью-йоркские газеты пятилетней давности. Убеждена, ты найдешь там ответ на эту загадку.
— Ну, Габби, какая же ты прозаичная. Не понимаешь, что это за прелесть все эти тайны, секреты… Неужели никогда не фантазировала?
Ну все, Бекки, довольно, — перебила Габриелла, уже достаточно утомленная этим шумом из ничего, поднятым подругой. — Уверена, что все совсем не так романтично, как тебе кажется. И в поведении Джека — тоже. В конце концов, он провел всю сознательную жизнь в центре жизни. Наверное, ему не хватает культурных развлечений, и в нашей глуши мои несколько песен показались ему чем-то вроде оперных арий.
— Ну-ну, что за желание испортить человеку все удовольствие? Я могла бы всю ночь представлять, как будет развиваться твой роман, а ты… — Она посмотрела на Габриеллу с укором.
— Ладно, не сердись. Скажи лучше, как папа.
— О, отлично! Он просто прелесть. Какие истории рассказывает! А какие манеры за столом!.. — Ребекка мечтательно вздохнула. — Надо сказать, дядюшка Рауль так повысил мои стандарты, что просто не представляю, как смогу встречаться с кем-то, не умеющим держать нож и вилку так изящно, как он…
Они поболтали еще немного о том о сем, и наконец Бекки собралась домой. Габриелла осталась одна. Она опустилась в старое кресло с вылезающей снизу набивкой, закрыла глаза… и тут же снова открыла их. Болтовня с подругой не принесла облегчения ее истерзанной душе. Перед глазами тут же встали Джуди, соблазнительно улыбающаяся и облизывающая губы, и светловолосый широкоплечий мужчина, с нескрываемым вожделением взирающий на ее грудь…
Хэнк покинул «Три подковы» на полтора часа позже, чем Габриелла. Он был переполнен разнообразными противоречивыми впечатлениями и изумительной пищей, насыщающей один аппетит, но возбуждающей иной. Откровенные заигрывания Джуди, которая, однако, не позволила прикоснуться к себе, глубокое волнение, пережитое под влиянием пения Габриеллы Маскадо, воспоминания о Стефании и угрызения совести, что всего за три с небольшим недели до свадьбы он испытывает вожделение к другой женщине, — все сплелось в один тугой узел.
Он вернулся в мотель и подошел к регистрационной стойке, надеясь увидеть Габриеллу и сказать ей… Но, слава богу, ее там не было, потому что он не знал точно, что именно хотел сказать ей.
Быстро пройдя в свой номер, кинув взгляд на часы и обнаружив, что время близится к часу ночи, Хэнк оставил мысли о звонке невесте и с кружащейся от выпитого головой упал на кровать. Спать ему оставалось чуть больше пяти часов.