Его разбудил свист летучих мышей-рыболовов, которые возвращались с ночной охоты к себе в пещеры.
Не тратя времени на одевание, Гейл выбрался из хижины и направился к большому чану с холодной водой, который стоял за сараем, где хранились обшитые кожей щиты, барабаны, копья, палки и мишени для тренировок, а также горшки с маслом и красками. Побрызгав водой в лицо, юноша затем прополоскал рот. Небо на востоке понемногу светлело и приобретало серовато-жемчужный оттенок.
— Эй, Гейл!
Юноша обернулся — по пятам за ним следовал Гассем. Хотя в общине все братья считались равными, но Гассем был чуть постарше, а потому поставил себя главным над прочими мальчиками. Они с Гейлом были молочными братьями, однако с детства недолюбливали друг друга, хотя и старались не показывать этого: ведь обычаи племени требовали вести себя дружелюбно. С годами, из мальчика Гассем превратился в статного, сильного мужчину. Ему нравилось увешивать себя украшениями из меди и бронзы и раскрашивать лицо в боевые цвета. Кроме того, у Гассема был превосходный меч, кроме него, такое оружие было лишь еще у двоих воинов.
— Нынче утром останешься при женщинах водоносом, — заявил Гассем. — К стаду вернешься вечером. — Внешне он говорил вежливо, но даже не пытался скрыть неприязнь.
— Но почему опять я? — умело изобразил недовольство Гейл. На самом же деле, его сердце пело от радости: пять дней назад он помогал женщинам у реки и теперь надеялся, что снова встретит Лерису. — Воинам надлежит сражаться и охранять скот, а вовсе не таскать воду!
— Это только настоящим воинам так положено, — отрезал Гассем. В набегах он участвовал не чаще, чем прочие младшие воины, но при этом он почему-то мнил себя сведущим в воинском искусстве. Старшие воины, вынужденные присматривать за мальчишками, никогда сами не выполняли грязную работу, а лишь следили, чтоб она была сделана.
— На восходе солнца вместе с остальными отыщешь Кампу у Духова Шеста.
Гейл подошел к хижине, где жили Люо и Ребья. Мальчики еще только проснулись, и теперь стояли, зевая, потягиваясь и почесываясь. Люо первым заметил Гейла.
— Можешь зря не тратить слов, мы уже все знаем. Нынче утром мы носим воду. Гассем, величайший из воителей, уже успел осчастливить нас этой вестью.
— А ты, стало быть, пришел попросить, чтобы я хоть не много украсил тебя, дабы женщины не пришли в ужас от одного твоего вида, — вмешался Ребья. — По правде сказать, ты на редкость уродлив, но я все же попробую хоть что-то подправить. — Пригнувшись, он сунулся обратно в хижину и вскоре выбрался обратно, держа в руках плоскую деревянную коробку, где хранились плошки с красками и пара небольших гребешков. Ребья принялся колдовать над лицом Гейла: искусно подвел глаза черным, нанес несколько синих линий на щеки, кончиком пальца поставил вдоль скул ряд красных точек и завершил работу вертикальной желтой полосой на подбородке. Затем, отступив на шаг, он полюбовался на плоды своих усилий. — Ну, вот. Может, теперь они испугаются не так сильно.