Не вешая трубку, я аккуратно разложила по полкам то, что осталось от утреннего изобилия, переложила из нашего холодильника яйца и рассказала Рите, как это все смотрится.
Я еще раз сто открыла и закрыла дверцу.
Позвонила Владу.
– Спасибо, – произнесла я от всей души. – Мне, правда, не очень удобно… Скажи, сколько мы тебе должны?
В этот момент я молила Бога, чтобы Влад спокойно назвал мне какую-то цифру. Правда, я не знаю, о чем бы мне пришлось молить Бога в следующий момент.
– Ничего не должны. Мне это вообще ничего не стоило. Но ты довольна?
– Очень, – выдохнула я.
– Ну и отлично. Лекарства пьешь?
– Пью.
– Пей, а то холодильник обратно заберу.
– Ладно. Спасибо.
Я сидела на полу и улыбалась. Как в космосе. При очередном рассвете.
Это был День дипломатического работника.
Рита звонила какому-то своему знакомому, чья мама работала в МИДе. И просила поздравить маму с праздником.
Знакомый еще спал. Рита была настойчива.
Мама с детства учила меня уважать чужое горе. Рита учила меня уважать чужие праздники.
Я позвонила Владу и дала ему задание. Научиться легко произносить слово «жлобственничественность». Он записал его по слогам. Спросил, как работает холодильник. Потом – как я себя чувствую. Сказал, что у меня по телефону очень сексуальный голос.
– Спасибо, – пролепетала я.
Рита пошла гулять с Терминатором, а я бродила по квартире в состоянии счастливого овоща. Я ни о чем не думала. Я улыбалась. И мне казалось, что я появилась на свет только сегодня. И что весь окружающий мир создан только для того, чтобы я появилась. Как же мало надо для того, чтобы появиться на свет! Всего лишь иметь подтверждение того, что у тебя очень сексуальный голос!
Влад справился с заданием только к следующему утру.
У меня спала температура.
Рита не ночевала дома.
Мне снились звезды. Одной из звезд была я. Целую ночь я переживала, что свечу недостаточно ярко.
– Перекладываемые. Перевертываемые, – отчетливо продиктовала я Владу, говоря более низко, чем обычно.
Я очень старалась, чтобы мой голос звучал так же, как вчера. Сексуально.
Я выздоровела в День Аэрофлота. В этот же день выздоровела Любовь Макаровна.
– Дашенька, как там Владимир Викторович? – спросила она меня в трубку очень бодро.
– Владимир? – Наверное, так люди себя чувствуют перед расстрелом. Когда следующая минута – последняя. – Викторович?
– Да. Вы отработайте сегодня, а завтра уже я им займусь. Как там, не безнадежно?
– Нет, все очень хорошо.
Секретарша встретила меня улыбкой под названием «Не думайте, что я не умею улыбаться».
– Живы? – спросила я, заходя в кабинет Влада и останавливаясь у аквариума.