Я позвонила Светлане и сказала, что могу дать ей денег только на аборт.
Это было мое решение.
Она сказала, что будет рожать. Что-то про любовь к Сереже. И про то, что обманным путем устроилась операционистом в Сбербанк, и теперь они обязаны будут оплачивать ей декретный отпуск. И она целиком посвятит себя ребенку.
Это было ее решение. Она имела на него право.
Я выехала на Рублево-Успенское шоссе. Автомобили стояли в пробке длинной очередью. Машинально я пересекла встречную полосу, объезжая очередь. У поста ГАИ в Раздорах ко мне кинулись люди в форме; они свистели, размахивали дубинками и делали мне какие-то знаки. Я посмотрела вокруг и поняла, что это не пробка. Ехала правительственная машина, и всех согнали на обочину. Я встала первая и полезла за документами. Гаишники вытянулись по стойке «смирно», и мимо пронесся кортеж президента. Через минуту движение возобновилось. Ко мне подошел злой постовой.
— Документы!
Я протянула ему документы, и он ушел с ними в будку, не говоря ни слова. Встречная полоса, неподчинение командам, создание экстренной ситуации — за все это наверняка лишают прав.
Я зашла в будку и начала кричать:
— Где мои документы? Сколько времени я могу ждать?
Гаишники ошарашенно посмотрели на меня и сказали что-то про президента.
— Да я спешу! — заорала я. — Вам что, поболтать не с кем?!
Один из них предложил мне выйти и начал переписывать мои данные из техпаспорта. И объявил, что забирает у меня права.
— Только быстро! — сказала я. — Забирайте, что хотите! Но это будут последние права, которые вы здесь забрали!
Я повернулась к выходу. Уже не надеясь на успех.
Гаишник со злостью швырнул мои документы на край стола.
— Ну вот, вы ж нормальные ребята. — Я попрощалась и вышла.
Я чувствовала спиной, как они ненавидят меня. И всех остальных на этом шоссе. Но работой рисковать не хотят. Мало ли кто я такая. Могу оказаться и внучкой Ельцина. В нашей деревне все чьи-то внучки и чьи-то жены.
Я поехала в Москву. После наших гаишников московские казались хамами и жлобами. Если бы я и в самом деле была внучка Ельцина, они бы все равно не поверили.
У меня была бизнес-встреча по поводу сыворотки.
Я нашла молочный завод в Люберцах, готовый мне ее продать. Один литр — двадцать пять копеек. Плюс цена на пакетирование. Они предлагали три рубля за штуку, но мне это было дорого. Чтобы это дело имело смысл, фасовка должна обходиться максимум в два рубля. Плюс доставка. Сыворотка продавалась в розлив, в машину входило 3, 118 тонны. Машина с перегородкой посередине. Я представляла ее себе такой, как в фильме «Джентльмены удачи», — машина, в которой они бежали из лагеря.