— Нет, спасибо.
Я попросила счет. Светлана стала искать номерки от одежды.
Она соглашалась со всем с такой подкупающей готовностью, что я подумала: неудивительно, что наши мужья уходят к таким вот Светланам… «От Лен», — уточнила я с непростительной мстительностью.
Каждое воскресенье я проводила с дочерью. Мы ездили в детский клуб «Санта-Фе» или на корабль «Викинг», ходили в цирк или смотрели спектакли. На этот раз мы ехали в уголок Дурова. Маша сидела на заднем сиденье и рассказывала последние школьные новости: Оля завела свой сайт в Интернете, Кате мама разрешает красить губы бесцветным блеском, Никита, к сожалению, очень тупой. Говоря про Никиту, Маша виновато улыбалась. Потому что была очень хорошо воспитана. Даже слишком. Я иногда думала, что в какой-то момент, когда надо было уже прекратить ее воспитывать, я этого не сделала. Иногда я всерьез размышляла о том, что хорошие манеры стали Машиным пленом, границами ее поведения и, что гораздо хуже, — ее сознания. Они выработали у нее кучу комплексов под названием: «нельзя», «не могу», «некрасиво», «невозможно». Что в сочетании с ее действительно добрым сердцем и отзывчивым характером делало ее особой весьма ограниченной. Я надеялась, что со временем это пройдет.
Маша похвасталась пятеркой по математике и признанием в любви от Прохорова, а потом с горечью в голосе рассказала, что учительница при всем классе высмеяла ее прическу.
— А разве няня не заплела тебе с утра косы? — спросила я.
— Заплела, конечно. Но на перемене Никита ударил меня портфелем, я погналась за ним и дала ему пеналом, потом упала, и одна резинка соскочила.
— А учительница?
Маша опустила глаза и сказала тихо-тихо:
— Она ругала меня. А все смеялись.
Я была так возмущена, что не заметила красного светофора. Хорошо, что гаишника не оказалось на месте.
Это была идея Сержа — отдать Машу в обычную спецанглийскую школу. Я предпочитала тогда British School. Там бы наверняка мою дочь не унижали перед всем классом.
— А почему ты не ушла? Почему ты стояла и слушала? — Я буквально кричала на Машу.
Она молчала. Я и сама знала, почему она не ушла. Потому что учительница была взрослая. А взрослых всегда слушают.
Я резко остановила машину.
— Выходи, — сказала я.
— Куда? — Маша недоуменно оглянулась вокруг.
Мы были уже в центре Москвы. Я остановила машину напротив дворика консерватории. Снег падал крупными хлопьями и оседал на ресницах редких прохожих.
— Выходи, — властно повторила я. — Встань посередине тротуара и закричи во весь голос.
— Что закричать? — шепотом спросила Маша. Ее глаза наполнились ужасом.