Выслушав Ивана с большим вниманием, следователь задумался, а потом сказал:
— Знаешь, Иван, когда ты рассказываешь, все выглядит вроде бы правдоподобно, но… Понимаешь, не могла Дарья Гришина быть в это время на хуторе!
— Почему? Ить я сам же ее видал!..
Следователь грустно улыбнулся ему.
— Дарья Гришина в ту ночь сидела в окружном ГПУ и никак не могла оказаться так быстро на хуторе.
— Так, значит, она живая! — обрадовался Иван. — Где она, что с ней?
— Она сбежала, — спокойно ответил следователь.
— Как сбежала?
— Вероятно, при помощи охранника. Его уже допрашивают, но он ничего вразумительного не может сказать. Но, в любом случае, даже если бы она убежала той ночью, она не смогла бы так быстро добраться до хутора. Так что, Иван, получается, что ты зря убил секретаря комсомольской ячейки…
Иван сомневался в том, что утверждал следователь.
— А чего говорят те, кто был там в ту ночь?
— А ничего не говорят. Молчат… На всякий случай мы разобрали пепелище…
— И?..
— И ничего не нашли.
— А бумагу Власов передал? — вдруг вспомнил Иван.
— Какую бумагу? — удивился следователь.
— Какую я нашел у Фролова. В ней он признавался в покушении на меня, в убийстве Бородина…
— Нет, — ответил следователь, — никто никакой бумаги нам не привозил. Я, конечно, поинтересуюсь, но что-то я не помню ничего подобного.
— Значит, Степан Прокопьич…
— Расстрелян по постановлению суда.
Иван не стал ничего больше спрашивать. Значит, Власов все-таки не стал передавать предсмертную записку Фролова. Невиновного человека расстреляли, а на семье Гришиных так и осталось клеймо семьи врага Советской власти…
Следователь помолчал немного, собираясь, видимо, с мыслями, потом продолжил:
— Так что, Иван, дело твое плохо. Соседи показали, что накануне ты с Яшкой очень сильно поругался и даже ударил его. Есть подозрение, что на почве ревности к своей невесте Алене Кирзачевой… Я прочитал твое личное дело, и вот что я тебе скажу… Я не верю в злой умысел, в то, что ты специально убил Яшку, как это хотят повернуть некоторые товарищи. У тебя славное боевое прошлое, ты всегда был на хорошем счету, помог задержать опасного преступника, рискуя собственной жизнью. Я опишу это убийство, как содеянное в состоянии сильного психического перенапряжения на почве ревности. И тебе придется с этим согласиться. В противном случае, ты можешь загреметь по политической статье, а это, брат, сам понимаешь…
Три месяца Иван провалялся в больнице. Врачи говорили, что если бы не его богатырское здоровье, лежать бы ему сейчас во сырой земле. Он выжил, но память о кулацких вилах осталась на спине на всю жизнь.