Скрипнула дверь, вошел председатель сельсовета Михаил Атаманчуков.
— Ну, как, Иван? Сдал Гришина? — поинтересовался он, садясь на табурет.
— Сдал, — ответил тот.
— Что сказал Мохов?
— Будут разбираться.
Атаманчуков кивнул и поинтересовался:
— Я видел Степанова. Чего он приезжал?
— Меня вызывают на бюро, Мишка, — ответил Иван.
— По поводу?
— Письмо пришло на меня. Неизвестный «доброжелатель» настучал о моих отношениях с Дарьей.
— Та-а-а-к! — Атаманчуков хлопнул себя руками по коленям. — А ить я предупреждал тебя, Иван, что энтим дело и закончиться… Что будешь делать?
— Покуда не знаю, — ответил Иван. — Поеду на бюро, там посмотрим… Понимаешь, это не все.
— А что ишо?
— Степанов сказал, что я оскорбляю «добропорядочных граждан».
— Это кого это? — удивился Атаманчуков.
— Кого? Я думаю, Фролова и евонную компанию, — ответил Иван. — А ишо я держу в страхе весь хутор, имею вооруженный отряд для энтих целей…
— Так, мне все понятно! — прервал его председатель сельсовета. — Это дело рук нашенских кулаков. Зараз пойдем, тряхнем их хорошенько. Мы выбьем из них признание…
— Нет! — воспротивился Иван. — Это не выход.
Он задумался на некоторое время, потом сказал:
— Значится, так. Я поеду на бюро и попытаюсь отбиться. Мохов и Давыдов, я думаю, поддержат меня.
— Ну, гляди сам, — пожал плечами Атаманчуков. — Только не думаю я, что ты так легко отделаешься.
— Поглядим…
Выйдя из сельсовета, Иван столкнулся с Дарьей. Девушка пытливо заглянула в его глаза, но он отвел свой взгляд.
— Мне нечего тебе сказать, Даша. Будет следствие, во всем разберутся. Ежели твой отец невиновен, его отпустят.
— Он невиновен, Ваня! — воскликнула та. — Это не он стрелял!
— А кто? — живо поинтересовался Иван.
Девушка смутилась.
— Я не могу тебе зараз сказать, Ванечка. Ишо не пришло время…
Востряков покачал головой.
— Эх, Дашка, Дашка!..
— Это Фролов, Курков и Бородин в тебя стреляли! — решилась Дарья.
Иван остановился, как вкопанный, и повернулся к ней.
— У тебя имеются доказательства?
— Я видала их у твоей хаты, — ответила девушка.
— А ты что делала там ночью?
— Я? — покраснела она. — Я… гуляла.
— Гуляла? Ночью? — Иван задумался. — Вот что, Дарья… Ты должна понимать, что тебе, как дочери подозреваемого, никто не поверит. Нужон ишо кто-нибудь, чтобы подтвердить твои слова. Или чтоб они сами признались…
Глаза девушки блеснули каким-то дьявольским огнем.
— Сами, говоришь?.. Хорошо, пущай будет так.
Она развернулась и пошла прочь, не оглядываясь. Иван хотел окликнуть ее, но передумал. Все-таки она стала какой-то странной в последнее время…