— Нет… не думаю, — ответил апостол, и я увидел, что он лжет.
— Пойдем узнаем, — предложил скваттер, делая шаг по направлению к выходу из лагеря.
— Не сегодня, Холт, — поспешно возразил Стеббинс с горячностью, свидетельствовавшей о его большом желании отложить расследование. — Не надо беспокоить индейцев. Утром мы их повидаем и все узнаем.
— Беспокоить! Плевал я на их покой! Почему завтра утром, а не сейчас?
— Ну, если вы так настаиваете, я пойду и сам поговорю с проводником. Он, несомненно, все объяснит нам, если пес действительно пришел с ними. Вы же подождите меня здесь.
— Только не задерживайтесь. Эй, Волк! Старый дружище! Побывал у индейцев, а? Черт возьми, старина! Я так рад тебя видеть, как будто…
Произнесенные слова вдруг всколыхнули в нем какие-то воспоминания. Не та мысль, которую он не досказал, а другая, по-видимому, о дочери, сжала болью и горечью его сердце. Он не только не докончил начатую фразу, но даже перестал ласкать собаку. Шатаясь, он вернулся к костру и сел на прежнее место, закрыв лицо руками.
Когда Стеббинс отошел от костра, выражение его лица было поистине дьявольским. Конечно, он понял все. Он бесшумно прошел по лагерю, остановившись два-три раза, чтобы украдкой перекинуться несколькими словами то с одним, то с другим мормоном. Ошибиться в его намерении было невозможно! Стеббинс созывал «ангелов-мстителей»!
Нельзя было терять ни секунды. Я бросился к задней стенке фургона и с мольбой простер руки к Лилиен. Но Мэриен уже удалось уговорить се. Обе они видели сцену в лагере, и обе догадались, что за этим последует. Мы бросились к палаткам.
Я знал, что лошади нас ждут, так как данный мной условный сигнал предупредил моих товарищей, чтобы они держали их наготове. И действительно, кони были уже оседланы и взнузданы. Мексиканец тоже вернулся. Он видел собаку и, сразу сообразив, что может случиться, поспешил к палаткам. Мы не думали о нашем имуществе — ни о мулах, ни о поклаже, — стремясь сохранить лишь жизнь и свободу. Когда я вскочил в седло, мой араб радостно заржал и как стрела помчался по равнине, унося меня и Лилиен.
Проносясь мимо лагеря, мы увидели, что оттуда выбегают люди. Их длинные тени падали почти под копыта наших лошадей. Но вскоре они остались далеко позади. Музыка внезапно оборвалась, и неясный говор сменился тревожными криками. Слышались мужские голоса, которые звали часовых, охранявших лошадей, и вслед за этим торопливый топот сгоняемых к лагерю животных. Но погоня не страшила нас. Наши надежные кони карьером мчали нас в тьму непроглядной ночи.