— И задумались — а вправду ли ты так крут, как говорят, — сказал Дитерлинг.
— Ага, верно, — Васкес посмотрел на него и скривился. — Такую репутацию, как у меня, за два дня не создашь.
— Не сомневаюсь, — согласился Дитерлинг.
— Да. И подобная мелочь, парень, может оказаться весьма досадной.
— А ты не пробовал лечиться? — спросил я, не обращая внимания на отчаянные сигналы Дитерлинга.
— Ага, Мирабель. На орбите у них полно всякой дряни, которая с этим справится. Но орбита в моем списке мест, безопасных для посещения, в данное время не числится.
— Ну, так и живи с этим вирусом. Ведь он уже почти не заразен, правда?
— Верно, тебе он не грозит. И никому не грозит. Я сейчас почти в порядке, — он снова закурил, и это его слегка успокоило. Кровотечение прекратилось. Васкес снова спрятал злополучную руку в карман и глотнул писко. — Только, знаешь, иногда я жалею, что не заразен… и не оставил про запас немного крови с той поры, как был инфицирован. Можно было бы сделать кому-нибудь подарочек на прощание — типа маленького укола в вену.
— Но это значит заниматься тем, чего от тебя добивались сектанты, — сказал Дитерлинг. — Распространять их веру.
— Ну да. Так что я лучше буду распространять веру в то, что если когда-нибудь я поймаю гниду, которая сделала это со мной… — он смолк, как будто его что-то отвлекло. Уставившись прямо перед собой, словно человек в парализующем трансе, он проговорил: — Нет. Не пойдет, парень. Извини, не верю.
— Чему не веришь? — спросил я.
Голос Васкеса сделался почти не слышен, хотя я видел, как двигаются мышцы на его шее. Должно быть, он вышел на связь с одним из своих людей.
— Рейвич, — произнес он наконец.
— И что с ним? — осведомился я.
— Эта сволочь перехитрила меня.
Лабиринт темных, сырых коридоров соединял заведение Красной Руки с внутренними помещениями терминала моста, проходя прямо сквозь черную стену. Васкес вооружился факелом и повел нас по лабиринту, пинками разгоняя с дороги крыс.
— Двойник, — восхищенно сказал он. — Сроду не предполагал, что он подставит нам живца. А мы гонялись за этой сволочью столько дней! — он произнес последнее слово так, будто имел в виду месяцы, и весь этот период ему приходилось проявлять чудеса проницательности и производить самые тонкие расчеты.
— На что только не идут некоторые люди, — сказал я.
— Эй, остынь, Мирабель. Ведь это ты не хотел, чтобы мы кокнули парня, как только увидим. А это было бы легко организовать.
Он распахивал двери плечом одну за другой, проходя из коридора в коридор.
— Но это точно не Рейвич?