Я от души надеялся, что Рейвич меня не подведет.
К моему удивлению, потайной коридор вывел нас прямо в сердце посадочной пристани терминала, в затененную часть главного вестибюля. Я оглянулся на барьер безопасности, который мы обошли, и увидел, как охранники сканируют пассажиров в поисках припрятанного оружия и проверяют удостоверения личности на случай, если планету попытается покинуть военный преступник. Удобно примостившийся в моем кармане заводной пистолет не проявился бы на их сканирующих устройствах, что и обусловило мой выбор. Теперь я ощутил легкую досаду оттого, что все мои хлопоты пропали всуе.
— Господа, — произнес Васкес, задержавшись на пороге, — дальше я не пойду.
— А мне казалось, что это место тебе по вкусу, — проговорил Дитерлинг, оглядываясь. — Что случилось? Боишься, что тебе снова не захочется его покидать?
— Что-то вроде того, Змея, — Васкес похлопал нас по спинам. — Ладно. Идите и прихлопните этот мазок дерьма из анатомички, ребята. Но не говорите никому, что я привел вас сюда.
— Не беспокойся, — заверил Дитерлинг. — Твоя роль в мероприятии не будет преувеличена.
— Вот и славно. И помни, Змея… — он снова сделал жест, словно стрелял из пистолета. — Та охота, о которой мы говорили…
— Считай, что ты уже в списке — по крайней мере, в предварительном.
Он исчез в туннеле, а мы с Дитерлингом остались на терминале. С минуту ни один из нас не мог произнести ни слова. Это странное место ошеломляло.
Мы находились в холле поверхностного уровня — кольцеобразном зале, окружающем площадку посадки и высадки у основания спирали. Потолок вестибюля нависал над множеством ярусов, пространство между которыми пересекали во всех направлениях подвесные трапы и транзитные трубы, а в наружной стене размещались магазины, бутики и рестораны. Большинство из них были сейчас закрыты либо переоборудованы в маленькие молельни или лавки, где можно было приобрести предметы религиозного назначения. Здесь было малолюдно — с орбиты добраться было нелегко, и лишь к подъемникам шагала небольшая группа отправляющихся. Вестибюль был освещен хуже, чем рассчитывали дизайнеры, потолок едва виднелся. В целом помещение напоминало кафедральный собор, в котором проводилась некая невидимая религиозная церемония — атмосфера, в которой не уместны спешка и громкие голоса. На пределе слышимости что-то тихо гудело, словно подвал, набитый генераторами. Или комната, набитая молящимися монахами, тянущими в унисон погребальное песнопение.
— Здесь всегда так? — спросил я.
— Нет. Вообще-то это место всегда было отстойником, но со времени моего последнего визита здесь все окончательно испортилось. С месяц назад было иначе. Народу — тьма. Большинство тех, кто садился на корабль, проходило именно здесь.