С днем рождения тебя!
Она подняла голову от записей и вздохнула.
На свободное сиденье рядом с ней скользнул Николас Тэйт III, советник президента по вопросам внутренней политики. С точки зрения европейца, Тэйт был красивым — с темными бровями, загорелой кожей и мужественным подбородком — и чрезвычайно самоуверенным мужчиной. Он был одет в костюм от «Армани» за три тысячи долларов, в дополнение к которому он выбрал парфюм все того же «Армани». Несомненно, это был последний писк моды.
Тэйт протянул Гант небольшую аккуратно упакованную коробочку.
— Двадцать восемь, если не ошибаюсь, — сказал он.
— Совершенно верно, сэр, — ответила Гант.
— Пожалуйста, зови меня Ник, — он кивнул на подарок. — Ну, давай. Открой его.
Неохотно Гант развернула маленький сверток, достав небольшую коробочку бирюзового цвета. Она открыла ее и увидела удивительной красоты серебряное ожерелье.
Маленькое и изящное, оно выглядело как тончайшая переливающаяся серебряная нить. В центре ожерелья, как маленькая капелька, сверкал небольшой, но изысканный бриллиант.
— Это от «Тиффани», — сказал Тэйт.
— Мне не положено носить драгоценности на службе, Мистер Тэйт, — сказала она, посмотрев на него.
— Я знаю. Но я надеюсь, вы сможете надеть его, когда мы пойдем с вами ужинать в «Нино» в следующую субботу.
«Нино» был ресторан в Джорджтауне, популярный среди вашингтонской элиты и считающийся чуть ли не самым фешенебельным заведением в городе.
— Я встречаюсь с одним человеком, — вздохнула Гант.
Это было действительно так. Только в прошлые выходные у них с Шофилдом наконец было что-то вроде свидания.
— Ладно, ладно, ладно, — сказал Тэйт. — Я слышал об этом. Одно свидание еще ни о чем не говорит.
Разговор становился не очень приятным. Гант поднесла ожерелье к свету, исходившему из окна.
— Знаете, оно похоже на ожерелье, которое я однажды видела в Париже.
— Правда?
В этот момент, как только Гант произнесла слово «Париж», один из пехотинцев, сидевших по соседству, обернулся. Тэйт этого не заметил.
— Да, — сказала Гант. — Мы были там с Шефом пару месяцев назад; у меня был выходной, поэтому я ...
— Господи Иисусе, вы только посмотрите на это! — громкий женский голос оборвал слова Гант.
— Привет, Мать, — сказала Гант, когда орудийный сержант Джина Ньюман, по прозвищу «Мать» появилась в узком проходе рядом с ней.
— Как дела, детка-именинница? — сказала Мать, хитро улыбаясь.
Кодовое слово «Париж» они использовали несколько раз и раньше. Когда одна из них сталкивалась с нежелательным воздыхателем, она произносила слово «Париж» в беседе с ним и другая, услышав сигнал, приходила на помощь. Это был обычный трюк, который используют девушки во всем мире.