— Или их отбросили. Говорят, что эсэсовцы собираются защищать лагерь.
— Это все молва. Каждые пять минут что-нибудь новое. Если они действительно будут защищать лагерь, нас разбомбят.
Пятьсот девятый поднял глаза. «Так хочется, чтобы быстрее наступила ночь, — подумал он. — В темноте легче спрятаться. Кто знает, что еще будет? В сутках много часов, а для смерти требуются всего секунды. Много смертей, наверно, скрыто в сверкающих часах, посланных с небосвода безжалостным солнцем».
— Самолет, — крикнул Зульцбахер.
Он взволнованно показывал на небо. Мгновение спустя все увидели маленькую точку.
— Это наверняка немецкий самолет! — прошептал Розен. — Иначе была бы объявлена воздушная тревога.
Они огляделись, где бы им спрятаться. Ползли слухи о том, что немецким самолетам приказано в последний момент подвергнуть лагерь бомбардировке.
— Всего один самолет. Один-единственный!
Они остановились. Для бомбардировки, вероятно, выделили бы больше.
— Наверно, это американский разведывательный самолет, — проговорил неожиданно появившийся Лебенталь. — В этом случае уже не объявляют воздушную тревогу.
— А ты откуда знаешь?
Лебенталь молчал. Все пристально разглядывали быстро увеличивающийся силуэт.
— Это не немецкий самолет! — сказал Зульцбахер.
Теперь они четко видели самолет. Он летел в направлении лагеря. У Пятьсот девятого было ощущение, что чей-то кулак из-под земли тянет вниз его внутренности. Казалось, будто принесенный в жертву мрачному пикирующему божеству смерти, он стоит обнаженный на платформе и не может убежать. Пятьсот девятый заметил, что другие уже лежали на земле, и не понимал, почему он оцепенел.
В этот момент прогремели выстрелы.
Самолет вышел из пике и, повернув, облетел лагерь. Выстрелы раздались из лагеря. За казармами загрохотали пулеметы. Самолет опустился еще ниже. Все наблюдали за ним, задрав головы. Вдруг самолет покачал крыльями. Казалось, что он машет им. В первый момент узники думали, что самолет подбит, но он сделал еще один круг, еще дважды покачал крыльями вверх-вниз, словно птица. После этого взмыл вверх, скрывшись в облаках. Вслед ему прогрохотали выстрелы. Теперь стреляли даже с некоторых сторожевых башен. Но вскоре выстрелы утихли, и был слышен только шум мотора.
— Это был сигнал! — закричал Бухер.
Казалось, что самолет машет крыльями. Словно рукой.
— Это был обращенный к нам сигнал! Это точно. А что еще?
— Он давал понять, они знают, что мы здесь! Это было обращение к нам! Ничего другого быть не могло. А что ты думаешь, Пятьсот девятый?
— Я тоже так считаю.