Показались машпны. Мотор Браумюллера всё еще чихал, то и дело слышались перебои. Я закрыл глаза; Ленц повернулся спиной к трассе – мы хотели умилостивить судьбу. Чей-то крик заставил пас очнуться. Мы только успели заметить, как Кестер первым пересек линию финпша, оторвавшись па два метра от своего соперника.
Лепц обезумел. Он швырнул инструмент на землю и сделал стойку па запасном колесе.
– Что это вы раньше сказали? – заорал он, снова встав па ноги и обращаясь к механиьу-геркулесу. – Развалина?
– Отвяжись от меня, дурак, – недовольно ответил ему механик. И в первый раз, с тех пор как я его знал, последний романтик, услышав оскорбление, не впал в бешенство. Он затрясся от хохота, словно у пего была пляска святого Вптта.
Мы ожидали Отто. Ему надо было переговорить с членами судейской коллегии.
– Готтфрид, – послышался за нами хриплый голос. Мы обернулись и увидели человекоподобную гору в слишком узких полосатых брюках, не в меру узком пиджаке цвета маренго и в черном котелке.
– Альфонс! – воскликпула Патриция Хольман.
– Собственной персоной, – согласился он.
– Мы выиграли, Альфонс! – крикнула она.
– Крепко, крепко. Выходит, я немножко опоздал?
– Ты никогда не опаздываешь, Альфонс, – сказал Ленц.
– Я, собственно, прпнес вам кое-какую еду. Жареную свинину, немного солонины. Всё уже нарезано. Он развернул пакет.
– Боже мой, – сказала Патриция Хольман, – тут на целый полк!
– Об этом можно судить только потом, – заметил Альфонс. – Между прочим, имеется кюммель, прямо со льда. Он достал две бутылки:
– Уже откупорены.
– Крепко, крепко, – сказала Патриция Хольман. Он дружелюбно подмигнул ей.
Тарахтя, подъехал к нам «Карл». Кестер и Юпп выпрыгнули из машины. Юпп выглядел, точно юный Наполеон. Его уши сверкали, как церковные витражи. В руках он держал невероятно безвкусный огромный серебряный кубок.
– Шестой, – сказал Кестер, смеясь. – Эти ребята никак не придумают что-нибудь другое.
– Только эту молочную крынку? – деловито осведомился Альфонс. – А наличные?
– Да, – успокоил его Отто. – И наличные тоже.
– Тогда мы просто купаемся в деньгах, – сказал Грау.
– Наверно, получится приятный вечерок.
– У меня? – спросил Альфонс.
– Мы считаем это честью для себя, – ответил Ленц.
– Гороховый суп со свиными потрохами, ножками и ушами, – сказал Альфонс, и даже Патриция Хольман изобразила на своем лице чувство высокого уважения.
– Разумеется, бесплатно, – добавил он. Подошел Браумюллер, держа в руке несколько свечей зажигания, забрызганных маслом. Он проклинал свою неудачу.
– Успокойся, Тео! – крикнул ему Ленц. – Тебе обеспечен первый приз в ближайшей гонке на детских колясках.