От срубов тянуло легким дымком и свежеиспеченным хлебом. Сами еще говорят, с мукой плохо, а хлеб каждый день пекут. Трапперы, как и селяне: что ни спросишь — мало осталось, только для себя. А глубже копнешь — и там запасено, и тут припрятано. Что поделаешь, вековая привычка. Не перворожденные отберут, так бароны; не бароны, так лесные молодцы; не лесные молодцы, так от короля гвардия нагрянет. Вот народ и таится.
К огороже, за которой арданы держали выторгованных нами лошадей, первым подошел Глан. Следом Гелка со своим мешочком и вновь спрятавшая лицо Мак Кехта.
— Ой, боязно, — прикрыла ладошкой рот девка. — С какой стороны подходить-то?
Мне, признаться, те же мысли в голову полезли Ну не обучен я с лошадьми обращаться! Что тут по делаешь?
— Бона ваша сбруя. — Меткий высунулся из-за угла, разогнулся, переложил топор из руки в руку — видать, что-то обтесывал, почесал поясницу. — На жердину повешенная…
— Спасибо, хозяин. — Лишний раз вежливое обращение не помешает.
— А «спасибу» твою за пазуху не положишь, — не замедлил откликнуться он, — и в голодный год не сожрешь.
Чисто еж колючий. Не может без подначки, по-человечески.
— Ну, извини, Меткий. Ты уж достаточно, по-моему, в кошель нагреб. Тебе бы с фактории сматываться да в Фан-Белл. Всех купцов за пояс заткнешь.
— Кто на ком еще наварил…
Сотник, не обращая внимания на подковырки ардана, принялся рассматривать седла и уздечки. Мял в пальцах кожу, дергал, пробуя на разрыв, только что на зуб не брал.
— Годится. Не сильно порченное.
— Не! Ну надо же! — хлопнул ладонью по ляжке Меткий. — Он еще и перебирает! Вот народ! Всё на дармовщинку!
Явно хотел добавить еще пару-тройку крепких словечек, но вспомнил, что с пригорянским воином имеет дело, и захлопнул рот на полуслове.
— Покажешь хоть, как седлать? — тихонько обратился я к Сотнику.
— Покажу. — Он взял уздечку в руки и нырнул под жерди. — Давай за мной.
Следом увязалась и Гелка. Пускай учится. Пригодится в жизни.
— Смотри, — Сотник расправил в руках хитроумное переплетение кожаных ремешков, — запоминай.
А потом сыпанул вереницей названий, дотрагиваясь пальцем к каждому ремню по очереди:
— Подбородочный, налобный, суголовный, нащечный, капсюль…
Ага, пока понятно. Из одних названий ясно. Налобный — значит, на лбу, нащечный — тоже не на шее… Подбородочный — с махоньким замочком. Хорошая работа, тонкая. А капсюль похож на собачий застегнутый ошейник. Но вспомнил я, что видел его на лошадях, вокруг морды обкрученным. Для чего? Чтоб не ржали или чтоб не кусались?
— Вот эта железка — трензель. Удила по-простому.