Пренебрегая нацеленными на него луками и самострелами, разбойник приблизился к кромке воды. Остановился, замочив носки дорогих, мягкой кожи кавалерийских сапог.
— Гей, Лабон! Разговор есть! — Полусотенник хотел было кликнуть Брика, чтоб тот приволок связанного ардана. Как его там? Вырвиглаз вроде бы. Но передумал. На кой ляд ему сдался этот Вырвиглаз? Он узнал бородача с замотанной лентой-вышиванкой головой. И понял, чего забоялись Валлан и Квартул.
— Погодьте, не стреляйте. — Лабон плавно опустил руку, прошел между лучниками, раздвинул плечом сомкнувших щиты копейщиков.
Над бродом воцарилась тишина.
Полусотенник неслышной тенью выскользнул из густой поросли ясеневых побегов. Если хотел, он мог двигаться бесшумно, как кот или скрадывающий добычу клыкан. Прошагал настороженным шагом, ожидая каждый миг разбойничьей стрелы в упор, к реке. Замер, прищуренным взглядом скептически оценивая противника.
— Узнал, Лабон? — Живолом ничем не выдал охватившего его бешенства. Лишь щеки над бородой побелели больше обычного. — Молчи, не отвечай. Я вижу, что узнал.
— Так вот ты куда делся. — Полусотенник искривил губы в полуулыбке-полуоскале. — Твои друзья скучают по тебе.
— Ты думаешь?
— Я знаю.
— Тебя не было среди гвардейцев в ту ночь, Лабон. — Они разговаривали через неширокую гладь, не повышая голоса, — не было нужды. Даже птицы, казалось, не смели прервать столь задушевную беседу.
— Это так.
— Значит ли это, что ты не скурвился, как остальные?
— Это значит, что у меня были другие дела.
— Хочешь теперь наверстать?
— Исполняю приказ.
— Чей?
— Твоего будущего сродственника. Жаль, на свадьбе ты не погуляешь.
— Много говоришь, полусотенник. — Лабон только пожал плечами.
«Где ж Малой с десятком гвардейцев?» Словно в ответ на немой вопрос за излучиной защелкали тетивы. Жалобно, срываясь на визг, заржал конь. Закричал человек, захлебываясь.
— Возомнил себя полководцем, Лабон? — Живолом покрепче перехватил рукоять полутораручника. — Вспомни, кто ты, а кто я. Твоих «рябят» сейчас добивают. Тех, кто не утонул.
Петельщик зарычал в бессильной ярости:
— Ответишь за каждого…
— Не перед тобой ли?
— Перед моим клинком. — Меч Лабона выскочил из ножен, нацелясь разбойнику в грудь. — Поединка!
Живолом на миг показал белые зубы:
— Вспомни, кто ты, а кто я.
— Поединка!
— Экий ты горячий, сын углежога, ровно поморянин.
— Поединка! Трус…
— Зря ты так сказал.
— Поединка!
— Ладно. Ты сам хотел.
— Условия?
— Какие условия? Ты сдохнешь.
— Если я погибну, ты отпустишь моих людей?
— Кто захочет, уйдет.
— Если победа будет за мной?
— Ты думаешь?